Таинственная служанка
Шрифт:
— Мне так много надо сказать вам… Я очень надеялся, что сегодня вечером у меня будет возможность это сделать.
Жизель опасливо оглянулась на дворецкого и лакея, которые стояли в дверях особняка позади них, и поспешно высвободила свою руку. Вышколенные слуги распахнули двери, как только экипаж остановился у парадного подъезда.
Ей не нужно было ничего говорить: он и так понял, о чем она подумала.
— Позвольте мне, — сказал Джулиус, — зайти за вами в десять утра, чтобы проводить в бювет.
Он склонил свою
— Еще раз благодарю вас… И… мне надо идти…
Ей удалось высвободить руку, и она поспешно поднялась по ступеням.
Хотя она и не оглядывалась, но инстинктивно чувствовала, что Джулиус стоит на месте, провожая ее взглядом. Только когда она была уже на середине лестницы и услышала, как позади нее закрылась дверь, она могла наконец избавиться от него и его настойчивого взгляда.
Едва справившись с желанием вытереть то место, к которому прикоснулись его губы, она еще быстрее заспешила вверх по ступеням к лестничной площадке и замедлила шаги только у дверей, которые вели в спальню графа.
«Может быть, он уже спит», — подумала она.
Но перед тем, как ей уехать, он настоятельно требовал, чтобы она обязательно зашла к нему, как только вернется с ассамблеи, куда ее сопровождал Джулиус.
Жизель осторожно повернула ручку двери и открыла ее. Тут же она увидела, что у огромной кровати с балдахином горят свечи, а граф сидит в подушках и явно не спит.
Она вошла в комнату, закрыла за собой дверь и была уже на полпути к его кровати, когда он сказал:
— Ты очень припозднилась! В его голосе звучали сердитые нотки, и Жизель поспешно ответила:
— Извините, ваша милость. Уйти раньше было просто невозможно.
— Что значит «невозможно»?!
— Так много… надо было… увидеть…. Полковник Беркли представил меня большому количеству людей.
— Зачем он это сделал?
— Кажется, он просто хотел проявить любезность… И еще — заставить всех поверить в то, что я действительно состою с ним в дальнем родстве.
Дойдя до кровати, Жизель остановилась и заглянула графу в лицо.
Она была необыкновенно привлекательна, он понял это еще до со отъезда, когда Жизель зашла с ним попрощаться.
На ней было платье из бледно-розового газа, подол которого был присобран и виде фестонов, отделанных небольшими рюшами из кружева, украшавшего и корсаж, и края рукавов.
Вокруг шеи у нее было скромное колье с аквамаринами, цвет которых перекликался с ее необычными зеленовато-синими глазами.
— Рассказывай, что происходило и как тебе понравилась ассамблея, — нетерпеливо приказал граф.
— Помещения курортной ассамблеи показались мне очень красивыми, — ответила Жизель, — но все только и говорят о новом здании, а о старом отзываются довольно презрительно.
Слабо улыбнувшись,
— Наверное, из-за скорого закрытия правила сегодня соблюдались не так строго, как обычно.
— Какие еще правила? — спросил граф.
— Полковник Беркли сказал мне, что в ассамблее были запрещены все азартные игры — и в карты, и в кости. А сегодня вечером некоторые леди и джентльмены играли в экарте.
Немного замявшись, Жизель проговорила:
— А я не знала… что мне делать.
— Что ты этим хочешь сказать? — осведомился граф.
— Полковник Беркли предложил, чтобы я тоже поиграла, и, конечно, я начала отказываться, но он и слышать ничего не пожелал. Он сказал мне: «Я буду вашим банкиром. Всем известно, что когда прелестная дама играет в первый раз, то непременно выигрывает!» Жизель развела руками.
— Я не сумела ему отказать, он был так настойчив. И потом я решила, что если буду слишком упорно отказываться, то мистер Линд подумает, что я не настолько… богата, как… ему сказали.
— Я могу понять твое затруднение, — согласился граф.
— Я выиграла, — продолжила рассказ Жизель. — Или, по крайней мере, так мне сказал полковник. Но на самом деле я так толком и не поняла смысл игры.
— И сколько же ты выиграла?
— Десять гиней.
Жизель обеспокоенно посмотрела на графа.
— Что мне теперь делать? Он не позволил мне отказаться взять деньги. Мне показалось бессмысленным устраивать из-за этого сцену: ведь мистер Линд считает меня такой богатой!
— И что же ты сделала? — с любопытством спросил граф, которому вся эта ситуация казалась весьма забавной.
— Я принесла эти деньги с собой, — ответила Жизель.
Она положила свой маленький атласный ридикюль на одеяло перед графом.
— Я не вижу тут никаких проблем, — сказал он. — Деньги эти принадлежат тебе, хотя я и подозреваю, что полковник проявил щедрость потому, что имеет некоторое представление о твоем затруднительном положении.
— Я не хочу… ничем быть обязанной… полковнику. Мне не нужны его… благодеяния!
В словах Жизели послышались какие-то странные нотки, которые заставили графа пристально посмотреть на нее. Однако он сдержал вопрос, который уже вертелся у него на языке, и вместо этого спокойно ответил:
— Эти деньги, несомненно, твои, Жизель. И я не сомневаюсь, что они могут очень тебе пригодиться.
— Я хочу отдать их… вам, милорд, — сказала она. — Вы потратили столько денег… на мои наряды. И вы были так ко мне добры.
Секунду граф ошеломленно смотрел на нее, а потом медленно проговорил:
— Ты действительно пытаешься вернуть мне мои деньги столь оскорбительным для меня образом?
— Н-нет… нет, пожалуйста, не сердитесь, я не хотела обидеть вас! — умоляюще воскликнула Жизель. — Но ведь это такая большая сумма, а я никогда не смогу расплатиться с вами за все, чем я вам обязана.