Таинственное королевство
Шрифт:
— Вот так, — старый оборотень без боязни подошел к рычащей волчице, обломил нависшую над ней ветку лещины. А потом стал методично крушить весь куст. — Вот так, — приговаривал он. — Против того, что случилось, не попрешь. А теперь иди и отомсти. Это то, ради чего я тебя обратил. Знал, кого и зачем кусаю. Заметь, ударил не больно и укус был слабенький. После такого не умирают. В следующий раз буду бить наверняка. А твой ненаглядный мог бы и благородство проявить, все-таки
Говоривший тяжело засмеялся, опрокинулся спиной на поломанный куст. На землю уже приземлился матерый волк, встряхнулся всем телом, словно приноравливаясь к шерстяной одежке, и потрусил в лес.
Волчица постояла, покачиваясь, повернула морду к лошади. Ошалевшее животное пятилось. Но прочный повод не давал отойти от дерева. Волчица прыгнула, зубами впиваясь в свисающий узел, дернула раз, другой. Кобыла замотала мордой, пытаясь встать на дыбы. Кожа повода затрещала, щелкнула, отрываясь. Ласточка села на зад, дико заржала и бросилась в лес, взбрыкивая задними копытами.
Волчица опустила морду, принюхиваясь, и тихо скрылась в кустах. Почти сразу за ней к поломанной лещине выскочила собака с ошалевшими глазами. Она дыбила шерсть, рычала, крутилась на месте, явно потеряв след.
— Спокойно, Арапка, спокойно!
Из-под елок вынырнул Михаил, спрыгнул с лошади, присел, вглядываясь в землю. Он нашел место, где спешилась Ольга, провел рукой по глубокому следу, оставленному ее сапожками с каблучком.
Дальше все было взрыто копытами, снег смешался с подгнившими листьями. Михаил постоял около поломанного куста. Еще раз посмотрел на перерытый снег. И увидел след волка.
Собака давилась лаем, но вперед не шла. Значит, зверь был близко. Михаил сорвал с пояса рожок и дал сигнал «Зверь тут». Три гудка: два отрывистых и один протяжный.
— Спокойно, Арапка, спокойно, — уже не так уверенно повторил Михаил, кладя руку на холку гончей. Удобней перехватил ружье.
Следы вели за куст лещины в темноту ельника. Михаил сделал шаг, заставляя собаку сдвинуться с места, и разглядел следы поменьше. Начинались они именно там, где кончались следы небольших сапожек с острым каблучком.
— Спокойно, Арапка… — Михаил притянул к себе собаку. — Пойдем.
Псина уже не лаяла, а хрипела, повиснув на ошейнике. Михаил крепко держал ее, не пуская вперед. Они поплутали под елками, стараясь не упустить легкий след. Справа слышался рожок. Там тоже вышли на зверя. Собачий лай кружил по
Шуршание слева накатило внезапно. На фоне черных елок серая лошадь Ольги показалась призраком. Собака поперхнулась собственным лаем и заскулила.
Михаил отследил взглядом убегающую кобылу и вдруг услышал крики и звуки выстрелов. Арапка сама вырвалась у него из руки.
И снова голоса стали плясать по деревьям, шириться, поглощая собой весь лес. Михаил бежал, забыв о своем верном Поднебесном, оставленном около поломанной лещины.
Сначала он увидел Ивана. Тот сидел на земле, около ног своего невысокого каурого конька, тупо смотрел на руки. Услышав шаги брата, поднял голову.
— Я в волка стрелял, — пробормотал он бескровными губами. — В волка…
В нескольких метрах от них на земле лицом вниз лежала Ольга. Волосы растрепаны, маленькая рука вывернулась ладошкой вверх.
«Мишенька! Я, как всегда, не вовремя?» — вспыхнула в голове Михаила далекая фраза.
— В рубашке родились, Иван Алексеевич, — произнес один из егерей.
— Что произошло? — Михаил присел рядом с Ольгой, не в силах коснуться ее, перевернуть, чтобы удовлетворить свою сумасшедшую надежду — жива!
— Спасла она его, второй раз спасла, — егерь оказался разговорчив. — Этот-то, — он повел ружьем куда-то в сторону, и только сейчас Михаил разглядел лежащего под елкой мужика, — оборотень и есть. Знаю я его. Семен Березин, с Васильевского села. В прошлый-то раз он и задрал барышню, значит, передал ей свое проклятье. Вот она и стала оборотнем. А как на охоту вышли, Семен вот захотел с Иваном Алексеевичем то же сделать. Да она не дала. Кинулась на него. А против мужика у бабы какая сила? Вот он ее и заломал. А как оборотня убили, так и она опять человеком сделалась. Вот ведь, вроде как зверь, а душу имеет.
— Замолчи! — закричал Михаил, сжимая кулаки.
Ольга застонала, он перевернул ее и стал шарить по поясу в поиске фляжки с водой.
Глаза у нее были открыты, и в них словно отразилось высокое серое небо в облаках.
— Теперь вовремя, — прошептала она, закатывая глаза.
Михаил низко склонился, почти к самым ее губам, пытаясь понять, что надо сделать, чтобы спасти.
— Человек над чувствами не волен.
Кто это сказал? Ольга? Или Михаил сам вспомнил недавно сказанные им слова? Или это ветер зашуршал в кронах сосен? Ответить на этот вопрос было уже некому.