Таинственное пламя царицы Лоаны
Шрифт:
«Лили Марлен» появилась сразу следом за энергичным «Другом Рихардом». Не то германцы были унылее нас по темпераменту, не то за это время что-то разладилось, но только друг Рихард явно повесил нос, ему обрыдло шагать по колено в грязи, и он мечтал как можно скорее очутиться опять под фонарем. По одним уж только официальным песням можно судить, куда идет жизнь и как меняется настроение. Целью являлась уже не суровая победа, а приветливая грудь «питаны», озабоченной происходящим, как и ее клиенты.
249
Пасмурно и грустно на уединенной… — Из стихотворения рано умершего римского поэта Серджо
Когда стихло первоначальное ликование, пришла привычка не только к затемнению и, полагаю, к бомбежкам, но и к голоду. Иначе зачем было рекомендовать юным балиллам в 1941 году — разводить на балконах огороды? Имелась, видимо, нужда в этих четырех морковках. А почему балилла вдруг перестал получать вести с фронта от своего папы?
Любимый папа, Вот я пишу тебе, и от тревоги Почти не повинуется рука. Уже который месяц ты в дороге И весточки не шлешь издалека. Пишу и плачу светлыми слезами, Но это слезы гордости, поверь. Вот у меня стоит перед глазами, Что ты вернулся, постучался в дверь. Сражаемся и мы, моя забота — Трудиться и терпеть, как весь народ. Я выполняю скромную работу — Полю и поливаю огород. Молю, чтобы господь небесной силой Оборонил тебя, мой папа милый.Стране нужны были морковки первоклашки. А на другой странице тот же учитель диктовал нам устрашающие данные про англичан: те едят пять раз в день! Я бы мог возразить ему, что и сам ем не менее пяти раз: с утра кофе с молоком и бутерброд, в школе в десять часов второй завтрак, потом обед, полдник и ужин. Но это у меня так устраивалась жизнь. Думаю, не всех детей в Италии так кормили. Как, кто-то питается пять раз в день! — негодовали итальянцы, вынужденные растить помидоры на балконах.
Примечание к рисунку [250]
Inchiodata sul palmeto veglia immobile la luna, a cavallo della duna sta l'ant'ico minareto. Squilli, macchinc, bandiere, scoppi, sangue, dimmi tu, che succede cammelliere? `E la sagra di G'iarabub! Colonnello non voglio il pane dammi piombo pel mio moschetto, с'`e la terra del mio sacchetto che per ogg'i mi baster`a. Colonnello non voglio l'acqua dammi il fuoco distruggitore, con il sangue di questo cuore la mia sete si spegner`a. Colonnello non voglio il cambio qui nessuno ritorna indietro non si cede neppure un metro se la morte non passer`a. Colonnello non voglio encomi, sono mono per la mia Terra. Ma la fine dell'Inghilterra incomincia da Giarabub. Средь пустыни250
Надпись на плакате справа: «Мы возвратимся!»
Пятикратное питание? С чего же они такие тощие, англичане? На открытке «Молчите!» в коллекции деда зловредный англичанин подслушивал военные секреты, выбалтываемые, по всей видимости, беззаботным итальянцем в кругу товарищей в каком-то баре. Хотя откуда взяться англичанину в итальянском баре? То есть это что же, и среди итальянцев бывают шпионы? Рассказики в школьных хрестоматиях убеждали нас, что после муссолиниевскогo «похода на Рим» [251] все вредители полностью обезврежены. Выходит, это не совсем так?
251
«Поход на Рим» — речь идет о демонстративном марше 25 000 чернорубашечников из Неаполя в столицу Италии. Дойдя до Рима, они продефилировали перед Квириналом — королевским дворцом. «Поход на Рим» 28 октября 1922 г. был событием, символически утвердившим приход к власти Национальной Фашистской партии. Уже 4 ноября того же года король Италии Виктор Эммануил III назначил Бенито Муссолини главой правительства.
На страницах тетрадей речь шла о неминуемой победе. Но по ходу чтения я вдруг навострил уши — на тарелке проигрывателя закружилась песня обворожительной красоты. В ней рассказывалось, как держался в окружении до последнего патрона героический дивизион среди далекой африканской пустыни, в местности Джарабуб. Гарнизон израсходовал боеприпасы и продовольствие и умер с голоду. Это был поразительный эпос. За пару недель до отъезда в Солару, в Милане, я посмотрел по телевизору цветной фильм о сопротивлении форта Аламо — Дэви Крокетта и Джима Боуи. Ничто не сравнится по накалу эмоций с сагами об осажденных крепостях. Я подпевал балладе о блокаде голосом мальчишки, насмотревшегося ковбойских фильмов.
Я пел, что настанет конец Британии, что его возвестил собой Джарабуб, при этом в подсознании у меня звенело: «Что ж ты умер, кот мурлыка?» — ведь «Мурлыка» тоже был балладой посмертной славы. Ассоциация полностью подтвердилась после чтения дедовых газет. Оазис Джарабуб в Киренаике пал, после героической обороны, в марте сорок первого года. Поднимать боевой дух, воспевая сокрушительные поражения, — это совсем уж конец света, подумалось мне.
Из той же оперы была еще одна песня того же сорок первого года и с теми же прогнозами близких побед. «Жить лучше станет!» Лучшую жизнь обещали к апрелю, в точности когда мы потеряли Аддис-Абебу. И в любом случае «жить лучше станет» — это говорят, когда жизнь совсем паскудная и остается только уповать на перемены.
Вся та героическая пропаганда, которую обрушивали на нас, была со скрытым надрывом. Как иначе воспринимать плакат «Мы возвратимся!» — это ведь надежда отбить обратно те рубежи, с которых мы были отброшены?
И что можно сказать по поводу «Гимнов батальонов М.»?
Battaglioni del Duce, battaglioni, della morte creati per la vita, a primavera s'apre la partita, i continenti fanno fiamme e fior. Per vincere ci vogliono i leoni di Mussolini armati di valor. Battaglioni della morte, battaglioni della vita, ricomincia la partita, senza l'odio поп с'`e amor. «M» rossa uguale sorte, fiocco nero alla squadrista noi la morte l'abbiam vista con due bombe e in bocca un fior. Батальоны дуче, рати смерти, призванные мир и жизнь спасти, по весне возобновим сраженье, пламени — пылать, цветам — цвести! Так идут по выжженной равнине эти львы Бенито Муссолини! Рати смерти, рати жизни выступают в бой весною, буква М сияет ало, чернотой блестит темляк. Не пугает канонада нас — отчаянных рубак! Встретим гибель мы с гранатой, встретим с розой смертельной в зубах!Согласно дедушкиной подписи, эта пластинка восходила к 1943 году. В сентябре того же года Италия заключила перемирие и проиграла войну. Помимо очаровавшего меня в песне образа — выхода навстречу смерти с гранатой и с розой смертельной в зубах, — остальной текст вызывал некоторое количество вопросов. Почему битва возобновится весною? Когда же ее приостановили, битву? В любом случае нам полагалось петь все это с неколебимою верой в окончательную победу.
Единственный по-настоящему оптимистичный гимн, поступивший из радиолы, назывался «Песнь подводников» («Canzone dei Sommergibilisti»): Мы бороздим моря, в лицо смеемся Костлявой дуре смерти, своей судьбине… От мысли об этих мореходах мне пришла в голову еще одна песенка, и я быстро отыскал ее — вот, пластинка «Девушки, не верьте вы матросам» («Signorine non guardate i marinai»).