Таинственное происшествие в Сайлз
Шрифт:
— Да, мы слышали, что миссис Инглторп написала вам вчера вечером письмо. Вы должны были его получить сегодня утром.
— Так и есть, но вряд ли оно вам поможет. Это обыкновенная записка, в которой миссис Инглторп просила меня зайти сегодня утром, чтобы посоветоваться по поводу какого-то очень важного дела.
— А она не намекнула, что это за дело?
— К сожалению, нет.
— Жаль, очень жаль, — мрачно согласился Пуаро. Мой друг о чем-то задумался, и наступила долгая пауза. Наконец он взглянул на нотариуса
— Мистер Уэллс, я хотел бы задать вам один вопрос, конечно, если это позволительно с точки зрения профессиональной этики. Словом, кто является наследником миссис Инглторп?
Немного помедлив, мистер Уэллс произнес:
— Это все равно будет скоро официально объявлено, поэтому, если мистер Кавендиш не возражает…
— Нет, нет, я не против.
— …то я не вижу причин скрывать имя наследника. Согласно последнему завещанию миссис Кавендиш, датированному августом прошлого года, все состояние, за вычетом небольшой суммы в пользу прислуги, наследуется ее приемным сыном мистером Джоном Кавендишем.
— Не считаете ли вы, — простите мой бестактный вопрос, мистер Кавендиш, — что это несправедливо по отношению к ее другому приемному сыну, мистеру Лоуренсу Кавендишу?
— Не думаю. Видите ли, согласно завещанию их отца, в случае смерти миссис Инглторп Джон наследует всю недвижимость, в то время как Лоуренс получает весьма крупную сумму денег. Зная, что мистер Джон Кавендиш должен будет содержать поместье, миссис Инглторп оставила свое состояние ему. На мой взгляд, это справедливое и мудрое решение.
Пуаро задумчиво кивнул.
— Согласен, но мне кажется, что по вашим английским законам это завещание было автоматически аннулировано, когда миссис Кавендиш вторично вышла замуж и стала зваться миссис Инглторп.
— Да, я как раз собирался сказать, что оно теперь имеет силы.
— Вот так! — Пуаро на мгновение задумался и спросил:
— А миссис Инглторп знала об этом?
— Точно утверждать не могу.
— Зато я могу точно утверждать, что она знала. Только вчера мы обсуждали с ней условия завещания, аннулированного замужеством, — неожиданно произнес Джон.
— Еще один вопрос, мистер Уэллс. Вы говорили о ее «последнем завещании». Означает ли это, что до него миссис Инглторп составила еще несколько?
— В среднем каждый год она составляла по крайней мере одно новое завещание, — спокойно ответил мистер Уэллс. — Она часто меняла свои пристрастия и составляла завещания попеременно то в пользу одного, то в пользу другого члена семьи.
— Предположим, что, не ставя вас в известность, она составила завещание в пользу лица, вообще не являющегося членом этой семьи, ну, например, в пользу мисс Ховард. Вас бы это удивило?
— Нисколько.
— Так, так. — Кажется, у Пуаро больше не было вопросов.
Пока Джон обсуждал с юристом что-то по поводу просмотра бумаг покойной, я наклонился к Пуаро и тихо
— Вы думаете, миссис Инглторп составила новое завещание в пользу мисс Ховард?
Пуаро улыбнулся.
— Нет.
— Тогда зачем же вы спрашивали об этом?
— Тише!
Джон повернулся в нашу сторону.
— Мсье Пуаро, мы собираемся немедленно заняться разбором маминых бумаг. Не хотите ли вы присутствовать при этом? Мистер Инглторп поручил это нам, так что его не будет.
— Что значительно облегчает дело, — пробормотал мистер Уэллс. — Хотя формально он, конечно, должен был… — он не закончил фразу, а Джон тем временем сказал Пуаро:
— Прежде всего мы осмотрим письменный стол в будуаре, а затем поднимемся в мамину спальню. Самые важные бумаги она обычно держала в розовой папке, поэтому ее надо просмотреть с особой тщательностью.
— Да, — подтвердил мистер Уэллс, — возможно, там обнаружится завещание более позднее, чем то, которое хранится у меня.
— Там действительно есть более позднее завещание, — произнес Пуаро.
— Что?! — хором воскликнули Джон и мистер Уэллс.
— Точнее, оно там было, — невозмутимо добавил мой друг.
— Что вы имеете в виду? Где оно сейчас?
— Оно сожжено.
— Сожжено?
— Да. Вот, взгляните, — и Пуаро показал им обуглившийся клочок бумаги, найденный в камине спальни миссис Инглторп, и в двух словах рассказал, как он попал к нему.
— Но может быть, это старое завещание? — Не думаю. Более того, я уверен, что оно составлено вчера.
— Что?! Это невозможно, — снова хором воскликнули наши собеседники.
Пуаро повернулся к Джону.
— Если вы позовете садовника, я смогу это доказать.
— Да, конечно, но я не понимаю при чем тут…
— Сделайте то, что я говорю, а потом я отвечу на все ваши вопросы, — перебил его Пуаро.
— Хорошо.
Он позвонил в колокольчик, и в дверях появилась Доркас.
— Доркас, мне надо поговорить с Манингом, пусть он зайдет сюда.
— Да, сэр, — ответила Доркас и вышла. Наступила напряженная тишина, один лишь Пуаро сохранял полное спокойствие. Он обнаружил островок пыли на стекле книжного шкафа и рассеянно стирал его. Вскоре за окном послышался скрип гравия под тяжелыми подбитыми гвоздями сапогами. Это был Манинг. Джон взглянул на Пуаро, тот кивнул.
— Заходи, Манинг, я хочу с тобой поговорить. Садовник медленно зашел в комнату и нерешительно остановился у двери. Сняв шапку, он нервно мял ее в руках. Спина у Манинга была сгорбленная, и поэтому он выглядел старше, чем был на самом деле, зато умные живые глаза никак не вязались с его неуклюжей речью.
— Манинг, я хочу, чтобы ты ответил на несколько вопросов, которые задаст этот джентльмен.
— Ясно, сэр. Пуаро шагнул вперед, и садовник смерил его с головы до ног несколько презрительным взглядом.