Таинственные истории, случившиеся с обычными людьми
Шрифт:
Он встал и, обернувшись, пристально посмотрел на супругов.
– В свете ее огней иногда видны наши… Если вы присмотритесь с хорошим вниманием, вы начнете их распознавать. Между нашими – другие связи. Между нами и станцией. Но иначе и быть не может, ведь здесь пахнет дымом родного очага…
Он закряхтел и заковылял прочь, и скоро веселое пылание ночных огней станции метро «Горьковская» совершенно съело его.
Бежать среди внезапного тумана
Андрей Степанович
«Наверное, тяжело быть таким – сереньким, – думала какая-нибудь романтично настроенная девушка, если встречала на своем пути Маюра. – Никто не оборачивается тебе вслед. Никто не вспоминает о тебе. Скользнув по касательной в чужой памяти, ты исчезаешь навсегда».
Для романтично настроенных девушек это казалось ужаснее всего.
Но Маюр не унывал. Он пользовался своей внешностью особым образом.
Дело в том, что Андрей Степанович был ювелиром. Его работа состояла в том, чтобы чинить старинные ювелирные изделия. И не просто чинить, а по-настоящему возвращать их к жизни. Его вызывали в дома и показывали золотые и серебряные обломки, купленные по случаю драгоценные камни – а после просили сделать с этим «что-нибудь».
Андрей Степанович обычно брал вещи в ладонь, снимал очки, сгибался и долго смотрел на несчастные обломки. Так долго, что они начинали согреваться. Затем поднимал глаза и спрашивал: «А фото не осталось?»
Иногда случалось чудо – вытаскивали портрет какой-нибудь прабабушки с той самой брошкой на груди или с тем самым кольцом, которое – если посмотреть в толстую лупу – кое-как заметно на пальце. Но чаще приходилось довольствоваться только более поздними портретами той самой прабабушки, которая, возможно, и была владелицей предмета.
Андрей Степанович снова снимал очки и наклонялся над изображением. Ему было важно понять некоторые потаенные особенности человека, некогда имевшего влияние на драгоценное украшение.
Затем Андрей Степанович вновь водружал стекла себе на нос и важно произносил:
– Я, пожалуй, займусь.
И преспокойно препровождал серебро, золото и драгоценные камни себе в карман. Он даже не заворачивал их в платок.
Маюр всегда возил их с собой. Он боялся, что могут обокрасть его квартиру. Соседи знали о его работе. А вот заподозрить такого незаметного, бедненько одетого человечка в том, что он держит при себе дорогие вещи, не мог бы ни один карманник. У Маюра за всю его жизнь не вытащили даже десяти рублей.
Новый заказ ему понравился. Он получил это задание позавчера. Квартира, где обломки старинной броши перекочевали в маюровские руки, была совершенно новой – в новом доме, после нового евроремонта, с крашеными шероховатыми стенами и продуманно
Хозяин квартиры был невысоким, хрупким, легким – таких Маюр определял для себя как «человек с режущим краем»: он умел держаться властно и при случае мог дать понять очень неприятные вещи. В частности, Маюр был подвергнут нескольким быстрым, прямым взглядам, в которых недвусмысленно прочел предостережение: лучше бы ему, Маюру, сделать работу хорошо – и ни в коем случае брошку не потерять!
Маюр криво пожал плечами. Он привык иметь дело с богатыми людьми. Они не страшили его и не вызывали у него зависти. У богатых свои заботы, и Маюр не был уверен в том, что поменялся бы с ними.
– Ладно, – сказал он. – Придется повозиться, но, думаю, сделаю правильно. А фотографии у вас не сохранилось?
– Нет, – сказал хрупкий богач.
Маюр вытянул губы трубочкой и немного пожевал ими. Он не любил, когда не оставалось никаких снимков. Ему постоянно требовались визуальные образы.
– Можно без брошки, – сказал он наконец. – Просто бабушку.
– Не сохранилось бабушки, – тем же тоном повторил заказчик. И снова пустил в Маюра ледяной взор. – Что-нибудь еще?
– Скажите хотя бы, ваша это была бабушка или…
– Возможно, – сказал богач.
Маюр снял очки и стремительно приблизил лицо к лицу заказчика.
Тот отшатнулся.
– Что вы делаете?
– Пытаюсь понять… – пробормотал Маюр. – Не мешайте. Тихо!
Вблизи глаза Маюра пугали: они были очень похожи на рыбьи. Круглые расширенные зрачки плавали в выпуклых глазных яблоках, каждый в своем направлении.
Клиент положил руки на плечи Андрея Степановича. Очень сильные, аккуратные руки. Отодвинул его от себя.
– Я вас убедительно прошу, – сказал он. – Возьмите вещь и уходите. Через месяц я ожидаю получить ее обратно восстановленную. Никаких контактов с вами во время вашей работы я не желаю. Вам ясно?
– Ясно, ясно… – бормотал Андрей Степанович чуть рассеянно. На него мало впечатления произвела эта тирада. – Ну что ж, – со вздохом облегчения выговорил он, отодвигаясь наконец от предмета своего созерцания и шаря вокруг в поисках очков, – конфигурация в общем и целом ясна. Понимаете, мне необходимо осознавать, каким было окружение вещи, какое влияние оказывала на вещь внешность носителя…
– При чем здесь я? – осведомился заказчик.
– Не вы, а ваша бабушка… Я пытался рассмотреть ее в ваших чертах.
– Удалось?
– Нет, – сказал Маюр. – Вы соврали. Вы это либо украли где-то, либо купили.
– Уходите, – сказал богач. – Я утомлен вами. Делайте с этой брошкой что угодно. Сделайте ее под свою бабушку, под чертову бабушку – мне это безразлично, лишь бы через месяц она была у меня годная к употреблению. Я хочу подарить ее женщине. Вам доступно такое желание?
– Какое? – удивился Маюр.