Таинственные превращения
Шрифт:
Глава XII. Рассказ Лефевров
На следующее утро из Парижа в Эперне поездом второго класса прибыл неприметный пассажир, в котором лишь опытный глаз смог бы определить сыщика. Он направился в центр городка и, взглянув на табличку с названием улицы и на номер дома, неспешно вошел в овощную лавку.
– Мадам Лефевр? – приподнимая соломенную шляпу, спросил он женщину за прилавком.
– Я, сударь, – ответила подвижная брюнетка, быстро обслужила нескольких покупательниц и повернулась к месье: –
– Я вас долго не задержу. Нам надо побеседовать.
Лавочница нахмурилась, предвидя неприятности, ведь не просто так сюда явился неизвестный господин. Мари знала в лицо всех своих клиентов, но этого человека никогда прежде не видела в городке.
– Эжен, – позвала она, – подойди на минутку.
Из заднего помещения высунулся мужчина лет сорока в синем переднике.
– Что стряслось? – недовольно проворчал он.
– Со мной хотят поговорить. Пусть пока Сюзанна поторгует.
– Поговорить? Насчет чего? – насупился лавочник, но Мари сделала ему знак помолчать.
– Мадам, – начал посетитель, – ваше имя Мари Лефевр, урожденная Симон, не так ли? Пять лет тому назад вы служили горничной у госпожи Гюи Лаваль.
– Верно, сударь.
– Зайдемте-ка сюда, – предложил Эжен, пропустил жену и гостя в маленькую подсобку и плотно затворил дверь.
– Что-то случилось? – с опаской спросила Мари.
– Ничего нового. Я выясняю подробности касательно смерти мадам Лаваль и прошу вас и вашего супруга помочь мне. Месье Эжен, – обратился он к мужчине, – вы состояли садовником в поместье Люверси как раз в тот год, когда случилось несчастье; я ничего не путаю?
Необщительный Лефевр угрюмо кивнул, а его словоохотливая жена пояснила:
– Мы покинули Люверси в считанные дни после смерти хозяйки, так как собирались обвенчаться. Я была привязана к мадам Лаваль, но не ладила с ее сестрой, графиней де Праз, потому что та совала свой длинный нос в каждую мелочь. Эжен в то время вдовствовал. В Люверси мы с ним и познакомились, понравились друг другу, а после свадьбы поселились здесь, на его родине. Купили лавку, торгуем, как видите, и живем своим хозяйством.
– Сюзанна! – крикнула она, постучав в перегородку. – Иди и отпускай товар, мы заняты.
Из смежного помещения выбежала растрепанная девица в фартуке, растолкала женщин, которые ощупывали и взвешивали в руках овощи и фрукты, и встала за прилавок.
– Мадам Лефевр, – продолжал сыщик, – за те несколько дней, которые предшествовали катастрофе, вам ничто не показалось странным? Может, вы заметили в усадьбе посторонних людей? Или подозрительные детали? Вы сами не предчувствовали беду?
– Нет, сударь. На предчувствия у меня не оставалось времени – столько было работы по дому! А про какие детали вы говорите?
– Про те, на которые сначала не обращаешь внимания, а потом в свете трагических событий они приобретают значимость. Вот, к примеру, одна
– Об этом не беспокойтесь, – хмуро обронил Лефевр. – Я как садовник лично следил за змеями, и жалеть надо скорее меня, чем этих тварей.
– Жалеть? По какой причине?
– Сбежавшая змея запросто могла меня ужалить, ведь я целыми днями работал либо в оранжерее, либо в парке. Что касается стенок, они были надежными, а состояние решетки того отсека, где сидела черно-белая гадина, убившая хозяйку, я девятнадцатого августа проверял особо.
– Но змея все-таки выползла через щель между прутьями.
– Да, эта тварь ее проделала, иначе бы никак.
– Значит, в течение дня эта щель…
– …отсутствовала. Я с утра и в полдень осматривал отсек: решетка была в порядке, прутья не деформированы. Единственно, между двумя досками пола я заметил малюсенький промежуток – меньше полудюйма, – но через него змея не пролезла бы.
– Кто-нибудь мог незаметно подойти к отсеку и специально увеличить щель в решетке, раздвинув прутья?
– Практически это возможно, но кто? И зачем? Чтобы выпустить змею? Я понимаю, на что вы намекаете, но какой кретин способен на такое? Змея укусила бы кого угодно, и его в том числе. В Люверси все дорожили своей жизнью: и хозяева, и слуги.
– Послушай, Эжен, – прервала его жена, – помнишь, мы с тобой тогда обсуждали: дескать, тут что-то неладно?
– Не помню, – помрачнел Лефевр. – Все, что я знал, я выложил без утайки.
– В ту ночь, когда умерла мадам Лаваль, – понизила голос женщина, – змею убили и закопали в роще.
– Впервые слышу, – удивился сыщик.
– Мы с Эженом тогда еще встречались как жених и невеста. Свидания назначали поздно вечером в парке, чтобы хозяева ни о чем не догадались. В половине одиннадцатого Эжен заканчивал обход усадьбы, я прибегала в рощу, и до полуночи мы болтали наедине.
– А если бы вы срочно понадобились хозяйке?
– Мадам Лаваль стала вызывать меня по ночам, только когда заболела, а до этого она крайне редко нуждалась в моих услугах после десяти вечера.
– В котором часу вы приносили ей лекарство, когда она слегла с бронхитом?
– Около часа ночи, причем регулярно.
– Продолжайте, пожалуйста. Что конкретно произошло в роще?
– Мы услышали чьи-то шаги: по аллее осторожно крался человек. Мы умолкли и спрятались в раскидистых ветвях, а он остановился неподалеку и стал рыть яму. Мы не поняли, кто это, но лопату видели: лезвие поблескивало в темноте. Мне сделалось так страшно, что я вцепилась в Эжена, мы замерли и не двигались до тех пор, пока копатель не ушел. Дрожа всем телом, я вернулась в дом, поднялась по черной лестнице к себе в мансарду и всю ночь не сомкнула глаз. Если бы мадам позвонила, я сию же минуту спустилась бы к ней в спальню.