Таинственный берег
Шрифт:
— Если ты сейчас оставишь Джона одного, это будет самое худшее из того, что ты можешь сделать. Он любит тебя, ты ему нужна. И ничто из того, что было в прошлом, не может повлиять на его отношение к тебе.
Мэриджон прошла к окну и, повернувшись спиной к комнате, стала вглядываться в ночную тьму над морем. Она стояла очень спокойно.
— Эту ошибку совершила София, — сказала она. — Он тоже любил ее, нуждался в ней, а она швырнула все это ему в лицо. Ей было легко совершить эту ошибку, потому что она никогда по-настоящему не любила его и не понимала. Но ты не такая, ведь правда? Я знаю, ты его любишь. Ты совсем не похожа на Софию. Я это поняла,
Сара чувствовала, как ногти вонзаются в ладони.
— Я хочу, чтобы Джон был счастлив, — сказала Мэриджон. — Это все, к чему я стремлюсь. Я думала, если мы опять встретимся здесь, именно в этом месте, между нами ничего не произойдет, потому что воспоминания будут постоянно присутствовать, создавая барьер. Но я ошиблась, и он тоже. Больше у нас с ним не будет возможности ошибаться. Он собирается уехать завтра — ты знаешь об этом? Он уедет, и я никогда больше его не увижу.
Мэриджон осторожно поглаживала гладкую поверхность шторы, глядя в темноту за стеклом.
— Не знаю, что буду делать, — сказала она. — До сих пор я не особенно разрешала себе думать об этом. Видишь ли… как бы получше объяснить… Наверное, лучше сказать об этом самыми простыми словами. Суть заключается в том, что я не могу жить без Джона, но он прекрасно может жить без меня. Я всегда это знала. Это не имеет ничего общего с любовью. Это нечто такое, что есть,что существует. Я в самом деле люблю Джона, а он любит меня, но это абсолютно не относится к делу. Этосуществовало бы, даже если бы мы ненавидели друг друга. Чтобы было понятнее, так скажу: когда его нет рядом — мир черный и серый и я только наполовину жива и ужасно одинока. Когда он здесь — весь мир цветной и я могу жить, а одиночество не более чем выдуманный, полузабытый кошмар. Вот как это действует на меня. Но на Джона, я знаю, это действует по-другому. Когда меня нет рядом, его мир просто окрашен в другие цвета, и хотя он скучает по мне, но все же вполне в состоянии вести нормальную, разностороннюю жизнь. Вот почему он мог жениться и обрести счастье, в то время как я никогда не смогу выйти замуж еще раз. Я не должна была выходить за Майкла. Но Джон сказал, чтобы я вышла. Я была несчастлива, а он-то думал, что это — ключ к решению всех моих проблем. Я всегда была несчастлива…
Не помню, когда я впервые это обнаружила. Наверное, когда родители Джона развелись, а меня забрали от Джона и отправили жить в монастырь. Тогда я поняла, каким чужим становится мир без него… Потом, когда мне исполнилось четырнадцать, отец забрал меня из монастыря, я жила в его доме в Лондоне, и Джон снова был рядом. Тогда мы оба открыли для себя это,и оно казалось нам великолепным, как будто мы открыли новое измерение… Но потом отец неверно понял ситуацию и, предполагая самое худшее, решил опять разделить нас. Именно тогда я стала заводить много романов, стараясь любым способом вернуть своей серой жизни ее краски. Джон женился на Софии. Я была рада его счастью, хотя потерять Джона было ужасно. Было бы легче, если бы его жена мне понравилась, но она была просто маленькой глупой сучкой — невозможно было понять, что он в ней нашел. Я продолжала роман за романом, связь за связью, пока однажды все не обернулось очень плохо. Я возненавидела мужчин, почувствовала отвращение к жизни, ко всему миру. А Джон вылечил меня. Я поехала к нему в Клуги, и он вернул меня к жизни. После этого я вышла замуж за Майкла. Бедный Майкл. Он
Мэриджон замолчала. В комнате все замерло. Ни одного звука.
— Даже Майкл так и не смог правильно понять, — сказала она наконец, — даже он склонялся к мысли о том, что между Джоном и мной существовали какие-то недозволенные отношения. Но это неправда.
Мы с Джоном даже ни разу не обнялись так, чтобы это хотя бы отдаленно напоминало прелюбодеяние. То, что нас объединяет, стоит в стороне от всего этого, и я не понимаю, что тут плохого. Но Майкл считал, что но дурно. А София… София просто вообще не понимала, что происходит. Бог мой, она была маленькой глупышкой. Если какая-то женщина и оттолкнула от себя мужа, так это София…
Где-то вдалеке хлопнула дверь. На лестнице послышались шаги, кто-то позвал Сару по имени.
Мэриджон отперла дверь в тот момент, когда Джон повернул ручку. Он ворвался в комнату.
— Сара, — начал Джон и внезапно замолчал, увидев, что находится лицом к лицу с Мэриджон.
— Я старалась ей объяснить, — сказала она спокойно. — Я попробовала рассказать ей о нас с тобой.
— Она уже знает. Ты опоздала.
Мэриджон побледнела.
— Но как…
— Я сам ей сказал, — ответил Джон, и пока он творил, Сара увидела, что оба они повернулись лицом к ней. — Я думал, что Майкл уже рассказал ей. Наверное, она уже догадалась, что и у тебя и у меня были причины убить Софию.
На дороге было темно, но, к счастью, у механика оказался фонарик. Джастин, не в силах бороться с нетерпением, озирался по сторонам. Он заметил освещенные окна фермерского дома в нескольких сотнях ярдов от дороги и направился в ту сторону.
— Я быстро, — сказал он механику. — Мне надо позвонить.
Проселочная дорога привела его в пахнущий навозом двор фермы. Дверь открыла женщина. Она неохотно согласилась провести его в холл к телефону.
Дрожащей рукой Джастин набрал номер Сент-Ивской подстанции. Ему показалось, что прошла вечность, прежде чем оператор ответил.
— Дайте, пожалуйста, Сент-Джаст, пять-восемь-четыре.
Прошла еще уйма времени, потом он услышал гудки, и его пальцы сильнее стиснули трубку.
Гудки, гудки, гудки.
— Простите, сэр, — наконец сказал оператор, прорываясь через гудки, — но, кажется, не отвечают…
Они все еще смотрели на нее как на чужую. Глядя на них, Сара подумала, что никогда их ментальная близость не проявлялась внешне так явно и не была столь очевидно реальной, как в тот момент, когда на их лицах было одинаковое выражение.
— Что угрожала сделать София? — услышала она наконец собственный голос, который, к ее удивлению, звучал холодно, с завидным самообладанием.
— Думаю, ты уже сама догадалась. Она собиралась использовать Мэриджон как соответчицу во время развода. Ты можешь себе представить месть, которую она планировала, ослепленная ревностью, и тот позор, который она надеялась навлечь на нас? Ты можешь вообразить, как страстно она желала опозорить нас?
— Понимаю. — Сара и в самом деле понимала. Она почувствовала головокружение и тошноту.
— Мэриджон — незаконнорожденная, — сказал он. — У нас с ней один отец. Ее мать умерла вскоре после ее рождения, и отец, несмотря на протесты моей матери и ее отвращение, привез Мэриджон к нам. После развода он, естественно, забрал ее — вынужден был так поступить. Моя мать только терпела ее присутствие.