Таинственный дом на Монмартре
Шрифт:
Но приглядевшись, он понял, что это был вовсе не человек. Это были рыцарские доспехи.
Купол шлема имел странную форму и блестел в свете лампы. Латы и набедренники оставались в тени, и их было плохо видно. Однако это действительно были боевые средневековые доспехи, и именно перед ними распростерся господин Луазо.
Виконт был так поражен, что впал в оцепенение.
Что за религиозный культ исповедовал в современном Париже этот странный персонаж?
Не поклонялся ли он, подобно африканским неграм, какому-то идолу?
Гадать не имело смысла. Объяснить увиденное
Он был сбит с толку и оглушен.
Напрашивалось лишь одно объяснение: Луазо сошел с ума. Но кому придет в голову заподозрить у образцового работника клуба психическое заболевание?
Все это было крайне странно.
Виконт долго не мог оторвать глаз от безумного обожателя рыцарских доспехов. Но внезапно возникло новое обстоятельство, и ему пришлось отвлечься от созерцания удивительного зрелища.
Несмотря на то, что дерево, на котором он сидел, тряслось и громко скрипело под ударами ветра, Сервон все же различил характерный звук, который долетел со стороны улицы, идущей вдоль сада. Это скрипнули ржавые петли открывшейся в стене двери.
Похоже, что появились новые действующие лица. Вскоре все прояснилось.
Двое мужчин медленно, ровным шагом двигались по идущей вверх тропинке.
Сервон, уверенный в том, что его не видно с земли, наклонился, чтобы лучше рассмотреть, что происходит внизу. Но было так темно, что ему удалось различить лишь две темные бесформенные тени, приближавшиеся к дому.
Он был так взволнован, что даже задержал дыхание, словно незнакомцы могли его услышать.
Внезапно появившиеся люди прошли мимо, совсем близко от дерева, затем их скрыла отбрасываемая башней тень, и виконт потерял их из виду. Но тут он услышал три сухих звучных удара в дверь первого этажа.
Реакция на стук была незамедлительной.
Оконные ставни на третьем этаже мгновенно закрылись, и погас свет.
– Кто там? – послышался изнутри дома едва различимый голос.
Один из мужчин ответил, и Сервону показалось, что было произнесено какое-то имя с английским окончанием: то ли Паркер, то ли Палмер.
Названное имя ничего не говорило виконту, но ему показалось, что этот голос он уже где-то слышал.
Впрочем, долго гадать не пришлось.
Отворилась дверь. На пороге дома появился человек. В руке он держал лампу, которая осветила лицо незнакомца, и оказалось, что это лицо… господина де Панкорво.
Значит, виконт не ошибся. Лакей и благородный иностранец действительно были знакомы.
Все, о чем он догадывался, полностью подтвердилось, и виконт, обрадованный собственной проницательностью, ощутил прилив гордости.
Должно быть, подобные чувства испытал Христофор Колумб, когда заметил на горизонте американский берег.
Прибывшие мужчины вошли в дом и закрыли за собой дверь.
Занавес опустился на самом интересном месте. Действие прервалось, потому что окна первого этажа были закрыты плотными ставнями, сквозь которые пробивался лишь тонкий луч света, и с высоты своего наблюдательного пункта Сервон уже ничего не мог разглядеть.
Поняв, что наблюдать за тайным сборищем не удастся, виконт принял решение спускаться
Сервон спустился на землю и уже собрался подойти вплотную к дому и попытаться подслушать разговор. Но не зря говорят, что слово – это то, что сильнее всего влияет на человеческое сознание. Уже через мгновение виконт осознал, насколько ему отвратительна сама мысль подслушивания у двери.
И хотя много дней подряд Сервон, в сущности, именно этим и занимался, но до сих пор форма его действий, как ему казалось, маскировала их суть.
А тут его внезапно одолели благородные принципы, и виконт решил, что пора покидать поле боя.
К тому же он узнал все, что хотел.
Господин де Панкорво действительно был близко знаком с лакеем клуба.
Констатации данного факта было достаточно, чтобы отныне с опаской относиться к этим двум негодяям. А именно таковыми он теперь их считал. Но очищать землю от всякой нечисти, как полагал Сервон, не входило в его планы.
Придя к такому выводу, виконт направился к решетчатой двери и благополучно добрался до нее. Но, к сожалению, преодолел он последнее препятствие, мягко говоря, неудачно.
Когда Сервон перелезал через дверь, его нога соскользнула с перекладины решетки. В результате он упал на ступени лестницы и очень больно ударился головой.
Рядом с дверью когда-то уложили скобу для очистки грязи с обуви посетителей. Установка такой скобы в этом покрытом грязью квартале, в сущности, была делом разумным.
Но, на беду виконта, он ударился головой обо все еще острое, хотя и заржавевшее, лезвие скобы и глубоко порезал кожу на лбу.
Когда Сервон встал на ноги, у него сильно кружилась голова. Из раны обильно шла кровь, и его совершенно не радовала перспектива остаться на всю жизнь со шрамом на лбу.
Проклиная свое любопытство, которое завело его в логово бандитов, виконт, ни жив, ни мертв, побрел обратно в Париж.
Тем временем буря немного утихла, но было темно, и по-прежнему шел дождь. К счастью, Сервону никто не встретился по пути.
Первый же стражник, увидев виконта в таком растерзанном виде, сразу отвел бы его в участок.
В конце концов виконт, никем не замеченный, добрался до своего друга-актера, избавился от грязных окровавленных лохмотьев и поспешно надел на себя приличную одежду.
Час спустя Сервон уже был дома. Он уселся у огня, промыл рану на лбу и поклялся, что ни за что на свете больше не будет заниматься никакими расследованиями.
Глава IV
Почти весь следующий день виконт провел дома у камина и только вечером отправился в клуб. Там он собирался пробыть совсем недолго и лечь спать пораньше, поскольку чувствовал себя совершенно разбитым.
В довершение ко всему его позорный шрам на лбу был еще совсем свежим, и по этой причине, чтобы избежать утомительных расспросов, он был вынужден везде оставаться в шляпе. Впрочем, последнее обстоятельство никого не смущало, поскольку во всех клубах к подобному невежливому поведению относятся снисходительно.