Таинственный кот идет на дело

Гордон Милдред

– Хватит, Майк, – подвела итог Пэтти и повернулась к Грегу. – Прежде чем вы продолжите, позвольте обратить ваше внимание на то обстоятельство, что кошачье население нашего квартала весьма многочисленно и было бы несправедливым обвинять Д.К., не имея конкретных доказательств.

– Доказательств? Доказательств? Чего вам еще надо? Поглядите на размеры отпечатков. Ни у одного кота в округе нет таких больших лап.

Вмешалась Ингрид.

– Грег, мы все оплатим. Верно, Пэтти? Это будет справедливо.

– Давай, давай, – промолвил саркастически Майк, – швыряй наши деньги

направо и налево, раз ты в него влюблена.

– Майк Рэндалл! – возмутилась Ингрид. – Да как ты смеешь? – Она обратилась к Грегу: – Извините ребенка. Он еще не все понимает.

Грег задергал головой, как взбесившийся от удара боксер.

– Я не собираюсь расстраиваться. Но для меня это такой неожиданный удар. – Он обратился к Пэтти: – Вы-то понимаете? Вы бы сами как себя почувствовали, если бы…

– Конечно, понимаю, – ледяным тоном произнесла она, – и мы поступим так, как советует Ингрид, оплатим покраску машины…

– Нет, нет. Я вам этого не позволю. Я просто подумал: ну, может быть, есть способ повлиять на вашего паскудного кота? Его, наверное, можно послать в соответствующую школу?

– Школы бывают для собак.

В разговор вступил Майк:

– Он обнес проволокой старую клумбу с петуниями.

– Что? – воскликнула Пэтти.

– Прямо поле боя, – добавил Майк.

– Это вынужденная мера, – сказал Грег. – Моя мама сажала на этой клумбе петунии каждый год в течение двадцати трех лет. Это память о ней. Я не могу позволить коту вырывать рассаду из земли.

– Если вы полагаете, что проволочная ограда послужит для него препятствием… – заговорила Пэтти.

Грег позволил себе слегка высокомерно улыбнуться.

– Послужит.

Пэтти повернулась, чтобы уйти.

– Утром я попрошу отца прийти сюда и договориться об оплате перекраски машины.

– Не надо так, Пэтти. Я ничего подобного не имел в виду.

– Конечно, не имели, – холодно произнесла она. – Спокойной ночи, Грег.

Когда она переходила улицу, то почувствовала, что вся дрожит. Она решила срезать дорогу и пошла по траве, упругой, как губка. Высокий каблук провалился в сусликовую нору, и она бы упала, если бы Майк ее не подхватил.

– Ну и кот у нас! – с отчаянием проговорила она. Уже много месяцев суслики рыли ходы под травяным покровом, а Д.К. ничего не делал, только сидел часами и с неподдельным восхищением наблюдал за их работой.

Бездельничал и П.К., который в эту минуту вышел из кустов, жалобно мяукая и разыгрывая традиционную роль голодного кота. П.К. был черно-белым бродягой непонятной породы и скромных размеров. Он появился на участке несколько месяцев назад и решительно не собирался уходить, сколько за ним ни гонялись и сколько ни вытаскивали прочь. К величайшему удивлению, Д.К., бившийся за хозяйские права с другими котами не на жизнь, а на смерть, не возражал против присутствия П.К. П.К. расшифровывалось как Приблудный Кот.

– Он жаждет стать Главным Котом, – как-то заметил Майк. Однако ничего подобного не произошло. Папа поставил условие: «Если я замечу, что кто-то кормит этого кота, безразлично кто…» П.К. тоже был равнодушен к сусликам, что особенно бесило отца.

– У нас

тут шатаются два кота, а толку? Никакого. Абсолютно никакого. Есть наблюдатели за поведением людей. Есть наблюдатели за поведением сусликов. Вот и все.

Когда они входили в гостиную, зазвонил телефон.

– Сниму трубку у себя, – сказала Пэтти и побежала, решив, что это может быть Зик. Если звонил он, а трубку сняла бы Ингрид, они болтали бы целый час. – А ты попроси их сделать музыку потише.

Когда раздался голос Зика, последние крохи раздражения уступили место хорошему настроению. Раньше она понятия не имела, как это бывает; если услышишь его голос, пусть даже он говорит о погоде, день становится светлее.

Он говорил очень тихо, с легким, медленным, обжигающим, как ветер, невадским акцентом. Его нельзя было вывести из себя. Он шагал по жизни так же легко, как когда-то шагал по земле своих предков.

– Я вряд ли освобожусь раньше двенадцати ночи.

– Буду ждать.

– Правда будешь? Мне надо поговорить с тобой… ну о деле.

– О деле? – Голос ее выдал. Не ради дел ФБР она готова была ждать.

– Как чувствует себя твой кот? У него… все в порядке?

– Д.К.? – Она рассмеялась. – С каких пор тебя стало интересовать его здоровье?

– Знаю, что тебе непривычно слышать такие слова от меня, но мне надо позаимствовать его на время. Мне он нужен… допустим, как информатор.

– Что? – Сама идея, что Зик возьмет на время кота да еще и использует его как информатора на службе ФБР, была анекдотичной. У него была аллергия на кошек. В их присутствии он отчаянно чихал. Когда Зик заезжал за ней, Д.К. приходилось прятать в шкаф, отчего кот отчаянно ругался в момент освобождения.

– Он нужен мне по делу, которое я веду, – продолжал Зик.

– А есть ли хотя бы малейшая опасность, то есть не окажется ли он…

– Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы уберечь его, как если Вы он был человеком.

– А он и есть человек, – патетично произнесла она.

Зик быстро согласился.

– Знаю, знаю. – Тема была щекотливой. Он медленно пояснил, тщательно подбирая слова: – Видишь ли, если бы я мог, я бы |рассказал, в чем дело, но…

– Мне все понятно, – заверила она его. В ФБР существовало строжайшее правило, запрещавшее агенту разглашать факты, связанные с незавершенным расследованием. – Мне надо переговорить по этому поводу с Майком и Ингрид. Д.К. наш общий кот. В таких случаях решает большинство.

Зик продолжал:

– Это важно. Я могу сказать только следующее. У нас есть основание предполагать, что если не будет передана определенная информация, возможно убийство. А передать ее можно только с помощью кота.

2

Спецагент Родд, сидевший в отделе жалоб, позвонил Зику утром того же дня в девять сорок четыре. Зик в это время диктовал заключительный отчет по делу об ограблении банка бойкой девчушке, следившей за ним быстрым, игривым взглядом в то время, как ее тонкие тренированные пальцы бегали по клавиатуре. Будучи одним из немногих холостяков в управлении, он все время был под прицелом.