Таинственный остров(изд.1990)
Шрифт:
– Бумаги бы надо.
– Вот, возьмите,— отозвался Гедеон Спилет, с некоторым трепетом вырывая листочек из своей записной книжки.
Пенкроф взял протянутый ему журналистом листок и присел на корточки перед очагом. Там уже лежал хворост, искусно уложенный так, чтобы между сучьями проходил воздух, а снизу были подложены сухие листья, сухая трава и сухой мох — растопка, которая должна была сразу запылать и быстро зажечь ветки.
Листок бумаги Пенкроф свернул фунтиком, как это делают курильщики, разжигая трубку на ветру, и пристроил этот фунтик среди мха. Затем взял шершавую гальку, тщательно
Первая попытка не дала результатов: Пенкроф боялся раскрошить фосфор и чиркнул слишком слабо.
– Нет, не могу,— сказал он,— рука дрожит... Только спичку испорчу... Не могу!.. Не стану больше! — И, поднявшись, Пенкроф попросил Герберта заменить его.
Юноша никогда еще не испытывал такой тревоги. Сердце у него колотилось. Наверное, Прометей, решаясь похитить огонь с неба, не ведал подобного волнения! Однако юноша, не раздумывая, быстро чиркнул спичкой о камешек. Послышался слабый треск, и на конце спички затрепетал голубоватый огонек, распространявший едкий дым. Герберт тихонько повернул спичку головкой вниз, чтоб огонек лучше разгорелся, потом осторожно просунул ее в бумажный колпачок. Бумага вспыхнула, и тотчас же загорелся мох.
Через несколько мгновений послышалось потрескивание разгоревшихся сучьев, и в темноте весело заиграло пламя костра, который моряк раздувал изо всех сил.
– — Ну, наконец-то! — вставая, воскликнул Пенкроф.— Прямо извелся! Никогда еще так не волновался!
Радостно было смотреть, как в очаге, сложенном из плоских камней, жарко горит огонь. Дым свободно выходил через узкий проход, тяга была хорошая, и вскоре по Трущобам уже разливалось приятное тепло.
За огнем, разумеется, надо было следить, а чтобы он не угасал окончательно, всегда сохранять под золой несколько раскаленных углей — дело нетрудное, требовавшее только заботы и внимания; дров в лесу было достаточно, и всегда можно было вовремя пополнить запас топлива.
Пенкроф решил прежде всего воспользоваться очагом для того, чтобы приготовить ужин посытнее, чем сырые литодомы. Герберт принес десятка три голубиных яиц. Журналист сидел в углу и безучастно смотрел на эти приготовления. Он старался разрешить три мучительных вопроса. Жив ли еще Сайрес? Если жив, то где он сейчас находится? Если он уцелел после своего падения в море, то чем объясняется то, что он не нашел возможности подать о себе весть? Вот о чем думал Гедеон Спилет, а Наб тем временем томился на берегу моря, блуждая там, словно тень, лишенная души.
Пенкроф знал пятьдесят два способа приготовления яиц, но тут у него не было выбора: пришлось просто испечь их в горячей золе.
Через несколько минут яйца испеклись, и моряк пригласил Гедеона Спилета принять участие в ужине. Такова была первая трапеза злополучных аэронавтов на неведомом для них берегу. Крутые яйца оказались очень вкусными, а так как в яйцах содержатся все питательные вещества, необходимые человеку, то несчастные путники хорошо подкрепились и вскоре почувствовали себя бодрее.
Ах, если бы возвратился
Так прошел день — 25 марта. Настала ночь. Снаружи доносилось завывание ветра и однообразный шум прибоя, ударявшегося о берег. Волны с оглушительным грохотом перекатывали камни и гальку.
Наскоро записав в свой блокнот события истекшего дня — появление неведомой земли, возможная гибель Сайреса Смита, поиски на побережье, эпизод со спичками и т. д.,— журналист улегся в углу темного коридора и, сломленный усталостью, наконец забылся сном.
Герберт заснул сразу. Моряк дремал, как говорится, вполглаза, примостившись у очага, не забывая подбрасывать в него дров.
Но один из обитателей Трущоб не мог сомкнуть глаз. Как ни уговаривали Наба его спутники прилечь, отдохнуть немного, он всю ночь напролет бродил по берегу моря и звал своего хозяина.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Имущество наших аэронавтов, потерпевших крушение и выброшенных на неведомую землю, перечислить нетрудно: у них не осталось ровно ничего, кроме той одежды, которая была на них в момент катастрофы. Впрочем, нужно упомянуть, что у Гедеона Спилета — вероятно, по чистейшей случайности — уцелели часы и записная книжка, но ни у кого не сохранилось ни оружия, ни инструментов, ни даже перочинного ножа. Пассажиры воздушного шара все выбросили за борт гондолы, чтобы облегчить груз аэростата.
Вымышленные герои Даниеля Дефо и Виса, все эти Селькирки и Рейнали, потерпевшие крушение у острова Хуан-Фернандес или в Оклендском архипелаге, никогда не попадали в такое положение. Все для себя необходимое они находили на своем разбитом корабле — зерно, и домашних животных, и инструменты, и ружья, и запасы пороха и пуль,— или же море выбрасывало на берег обломки судна и часть его груза, дававшие им возможность удовлетворять свои насущные потребности. Они не оказывались безоружными перед лицом природы. Но у наших путников не было ни одного инструмента и никакой утвари. Из ничего надо было создать все!
Если б еще судьба возвратила им Сайреса Смита, если б он своими знаниями и практическим умом помог в беде товарищам, надежда, возможно, еще не была бы потеряна. Увы! Нечего было и думать, что он вернется. Потерпевшим крушение приходилось рассчитывать только на самих себя и на помощь провидения, ибо оно никогда не оставляет тех, кто полон искренней веры.
Но прежде чем обосноваться на этом побережье, разве не нужно было путникам узнать, куда они попали? Где они? На каком-нибудь материке или на острове? Живут ли в этих краях люди или это берег необитаемой земли?