Таинственный остров
Шрифт:
Они пошли дальше. Чем больше они углублялись в лес, тем гуще и величественнее он становился. Но ни на одном из деревьев не было годных в пищу плодов. Пенкроф напрасно искал какое-нибудь из драгоценных пальмовых деревьев, имеющих такое обширное применение в домашнем обиходе. Этот лес состоял исключительно из хвойных деревьев, в том числе из уже ранее распознанных Гербертом деодаров и великолепных сосен вышиной в сто пятьдесят футов.
Неожиданно перед юношей вспорхнула стайка небольших птиц. Они рассыпались по ветвям, теряя на лету свои легкие
– Это куруку!
– Я предпочел бы, чтобы это были петухи или цесарки, – ответил Пенкроф. – Можно ли их есть?
– Вполне. Они очень вкусны. Если я не ошибаюсь, они подпускают охотников совсем близко к себе. Их можно бить палкой.
Моряк и юноша подкрались к дереву, нижние ветви которого были усеяны птичками, охотившимися за насекомыми. Охотники, действуя дубинами, как косами, сразу сшибали целые ряды глупых птичек, и не подумавших улететь.
Только после того, как сотня птиц упала на землю, остальные решили спасаться.
– Вот эта дичь для таких охотников, как мы с тобой, Герберт! – сказал, смеясь, Пенкроф. – Ее можно взять голыми руками!
Моряк нанизал куруку, как жаворонков, на гибкий прут, и охотники снова пошли вперед.
Как известно, они должны были сделать как можно больший запас пищи. Неудивительно поэтому, что Пенкроф ворчал всякий раз, когда какое-нибудь животное или птица, которых он не успевал даже рассмотреть, исчезали в высокой траве. Если бы хоть Топ был с ними!
Но Топ исчез одновременно со своим хозяином и, вероятно, также погиб.
Около трех часов пополудни охотники увидели на ветвях несколько пар глухарей. Герберт узнал самцов по их оперению.
Пенкроф загорелся желанием поймать одну из этих больших, как курица, птиц, чье мясо не уступает по вкусу мясу рябчика. Но это было нелегко, так как глухари не позволяли приблизиться к себе.
После нескольких неудачных попыток, только вспугнувших пернатых, моряк сказал юноше:
– Придется, видно, ловить их удочкой!..
– Как рыбу? – воскликнул удивленный Герберт.
– Да, как рыбу, – невозмутимо ответил моряк.
Пенкроф разыскал несколько тонких лиан и привязал их одну к другой. Получилось нечто вроде лесок, длиной в пятнадцать-двадцать футов каждая.
Вместо крючков на конце он укрепил большие шипы с острыми загнутыми концами, сорванные с карликовой акации. Наживкой послужили крупные красные червяки, ползавшие по земле поблизости.
Сделав все приготовления, Пенкроф расположил «крючки» в траве и затем спрятался с Гербертом за широким стволом, держа в руках вторые концы удочек. Герберт, правду сказать, не слишком верил в успех изобретения Пенкрофа.
Примерно через полчаса, как и предвидел моряк, несколько глухарей приблизились к удочкам; они подпрыгивали, клевали землю и, видимо, не подозревали о присутствии охотников.
Герберт, теперь уже живо заинтересованный происходящим, затаил дыхание. Что касается Пенкрофа,
Между тем птицы прыгали среди наживки, не обращая на нее внимания. Тогда Пенкроф стал легонько дергать концы удочек, чтобы червяки казались еще живыми. Вне всякого сомнения, переживания моряка в эту минуту были много острее волнений обыкновенного рыболова, у которого «не клюет».
Подергивания удочек привлекли внимание птиц, и они начали клевать червяков. Три прожорливых глухаря проглотили наживку вместе с крючком.
Это-то и нужно было Пенкрофу.
Резким движением руки он «подсек» добычу, и хлопанье крыльев показало ему, что птицы пойманы.
– Ура! – вскричал моряк, выскакивая из засады и бросаясь к птицам.
Герберт захлопал в ладоши. Он в первый раз в жизни видел, как ловят птиц на удочку. Но Пенкроф скромно отвел поздравления, признавшись, что он не в первый раз проделывает это, да и честь изобретения такого способа принадлежит не ему.
– Но в нашем положении нам не раз придется заниматься изобретательством, – закончил он.
Связав птиц за ноги, Пенкроф предложил Герберту пойти обратно.
День начинал склоняться к закату.
Охота была вполне удачной.
Обратный путь шел вниз по течению реки. Заблудиться было невозможно, и к шести часам вечера, изрядно устав от ходьбы, Пенкроф и Герберт подошли к Камину.
Глава седьмая
Наб еще не вернулся. – Размышления журналиста. – Ужин. – Погода снова портится. – Ужасная буря. – В восьми милях от становища
Гедеон Спилет, скрестив руки на груди, неподвижно стоял на отмели и смотрел на океан. На горизонте росла на глазах и быстро расползалась по всему небу большая черная туча. Ветер, и без того довольно свежий, крепнул по мере угасания дня. Небо было мрачным и предвещало бурю.
Журналист был так поглощен своими мыслями, что и не заметил, как к нему подошли Пенкроф и Герберт.
– Будет бурная ночь, мистер Спилет, – сказал моряк.
Гедеон Спилет живо обернулся и спросил невпопад:
– Как по-вашему, на каком расстоянии от берега волна унесла Сайруса Смита?
Моряк, не ожидавший вопроса, призадумался.
– Не больше чем в двух кабельтовых, – сказал он после минутного размышления.
– А что такое кабельтов? – спросил Гедеон Спилет.
– Шестьсот футов.
– Следовательно, Сайрус Смит исчез в тысяче двухстах футах от берега?
– Примерно, – ответил Пенкроф.
– И его собака тоже?
– Да.
– Меня больше всего удивляет, – сказал корреспондент, – гибель собаки и то, что море не отдало ни ее трупа, ни трупа ее хозяина.