Таинственный рыцарь
Шрифт:
— Я понятия не имею, где это. — Дунк ни разу в жизни не был на родине старика. Сир Арлан редко упоминал об этом месте, как сам Дунк редко вспоминал о Блошиной Яме. — Я похоронил его на западной стороне холма, чтобы он мог видеть закат. — Походный стул предупредительно скрипнул под его весом.
Сир Утор сел на свое место.
— У меня уже есть доспехи. И мой конь гораздо лучше вашего. Что мне прикажете делать со старой клячей и кучей помятого и ржавого железа?
— Эти доспехи ковал Стальной Пэт. — Ответил Дунк с легким вызовом. — И Эгг очень хорошо за ними ухаживал. На них нет ни капли ржавчины, они крепкие и добрые.
— Крепкие и
— Гром конечно не так молод, как должен быть, — согласился Дунк, — а мои доспехи, как вы отметили, и вправду великоваты. Но вы можете их продать. Хоть в Ланниспорте, хоть в Королевской Гавани найдется множество кузнецов, которые их с радостью у вас их купят.
— За десятую долю их реальной стоимости, возможно. — Ответил сир Утор. — И весь метал пойдет в переплавку. Нет уж. Мне нужно звонкое серебро, а не ржавое железо. Королевские монеты. Так что, вы желаете выкупить у меня свои доспехи или нет?
Дунк, насупившись, вертел в руках кубок. Он был из массивного литого серебра с узором из золотых улиток по краю. Вино тоже было золотистого оттенка и крепким.
— Эх, если б наши желания были рыбками, да, я бы заплатил. С радостью. Вот только…
— У вас и двух оленей не найдется, чтобы они могли зацепиться рогами.
— Если вы… одолжите мне мою лошадь и доспехи, я смогу выплатить выкуп позже, как только раздобуду немного денег.
Это развеселило Улитку.
— А где, ради всего, вы их раздобудете?
— Я могу наняться на службу к лорду, или… — Эти слова было тяжело произнести. Он чувствовал себя нищим попрошайкой. — Это может занять несколько лет, но я точно выплачу деньги. Клянусь.
— Вашей рыцарской честью?
Дунк покраснел.
— Я могу подписать расписку.
— Чего стоит подпись межевого рыцаря на клочке бумаги? — Сир Утор закатил глаза. — Только подтереться. Ничего больше.
— Вы же сами межевой рыцарь.
— Не нужно оскорблений. Верно, я еду худа хочу, и служу только себе… но я уже много лет не спал на меже. Я нахожу, что постоялые дворы для этого куда удобнее. Я турнирный рыцарь, и самый лучший из тех, что вам приходилось встречать.
— Лучший? — Дунка взбесило подобное высокомерие. — Смеющийся Шторм может с вами не согласиться, сир. И Лео Длинный Шип, а так же Зверь из Бракена. На эшфордском поле про улиток и слыхом не слыхали. Как же так, если вы такой прославленный чемпион?
— Разве я назвался чемпионом? Так можно стать известным. Уж лучше я подхвачу оспу. Благодарю покорно, нет. Я выиграю свой следующий бой, но в конце я должен проиграть. Баттервелл дает тридцать драконов тому, кто станет вторым, это мне подходит… помимо щедрых выкупов и выигрышей по ставкам. — Он махнул рукой на кучки золотых драконов и серебряных оленей на столе. — Ты кажешься здоровым парнем, и очень крупным. А дурней всегда впечатляют размеры, хотя в турнире это не играет никакой роли. Билл добился ставок три к одному против меня. А глупый Лорд Шоуни поставил пять к одному. — Он взял оленя и щелчком пальца заставил его вращаться волчком. — Следующим будет кувыркаться Старый Бык. Потом Рыцарь из Кошачьих Ив, если сумеет продержаться так долго. Благодаря общим симпатиям я получу отличные ставки на обоих. Простой люд любит своих деревенских героев.
— У сира Глендона геройство в крови. — Ляпнул Дунк.
— О,
«Плоть от плоти героя», — подумал Дунк.
— Он говорил, что он рыцарь.
— А вот это может быть правдой. Парнишка со своей сестрой росли в борделе, который прозвали Кошачьими Ивами. Когда Грошовая Дженни умерла, о них стала заботится другая шлюха, которая кормила парнишку сказками об его матери и сочинила, что он от семени Шаровой Молнии. Старый оруженосец, живший по-соседству, обучил парнишку в обмен на выпивку и иные утехи, но, будучи всего лишь оруженосцем, он не мог сделать маленького ублюдка рыцарем. Где-то с полгода назад мимо борделя проезжала группа рыцарей, и некий сир Морган Дунстобл спьяну положил глаз на сестрицу сира Глендона. Так уж вышло, что сестра все еще была девицей, а у Дунстобла не было подходящего выкупа. Так и случилась эта сделка, сир Морган посвящает ее брата в рыцари прямо в Кошачьих Ивах на глазах двадцати свидетелей, а после этого его уводит на верх малютка сестра и позволяет ему вкусить свой цветок. Так все и вышло.
Любой рыцарь может посвятить в рыцари кого угодно. Когда Дунк был на службе у сира Арлана, ему приходилось слышать байки про то, как кто-то заполучил шпоры благочестием, угрозами или с помощью мешка серебра, но ни разу не слышал о подобном.
— Это всего лишь байка, — услышал он собственный голос. — Все может быть неправдой.
— Я услышал ее от Кирби Пима, который утверждает, что он там лично был, и является свидетелем посвящения в рыцари. — Сир Утор пожал плечами. — Не важно, кто он, сын героя или шлюхи, или их обоих. Когда он выйдет против меня, ему не устоять.
— Вам может выпасть и иной соперник.
Сир Утор удивленно вскинул бровь.
— Косгрув как и все не равнодушен к серебру. Обещаю, следующим будет Старый Бык, потом мальчишка. Не хотите ли побиться об заклад?
— Мне нечего поставить. — Дунк не знал, что возмущает его больше: факт подкупа Улиткой распорядителя игр, чтобы попасть в нужную ему пару, или факт того, что тот захотел встать в пару с ним. Он встал. — Я сказал все, что собирался. Мой конь и меч теперь ваши, как и все мои доспехи.
Улитка сцепил пальцы рук.
— Возможно есть иной выход. Ты не лишен талантов. Твое падение было восхитительно. — Сир Утор блеснул улыбкой. — Я отдам тебе в долг твои доспехи и лошадь… если ты поступишь ко мне на службу.
— На службу? — Дунк ничего не понял. — А что за служба? У меня есть оруженосец. Вам, что — нужно охранять замок?
— Если б был, было бы нужно. Но, честно говоря, я предпочитаю добрый постоялый двор. Содержать замок слишком дорого. Нет, служба, которую я имел в виду, состоит в том, что ты встретишься со мной на нескольких других турнирах. Двадцати, думаю, будет достаточно. Справишься, не так ли? И ты получишь десятую часть моего выигрыша, а кроме того, в будущем я обещаю бить не в голову, а в широкую грудь.