Таинственный сад

Бёрнетт Фрэнсис Элиза Ходжсон

Высокий, с изможденным лицом и согбенной спиной, он словно пытался обойти стороной жизнь. Останавливаясь в гостиницах, он аккуратно записывал в книгах: «Арчибальд Крейвен, Мисселтуэйт Мэнор, Йоркшир, Англия». Пробыв в каком-нибудь дивном краю день, два, неделю, он со столь же опустошенным сердцем следовал дальше, чтобы в новой стране по-прежнему не найти покоя. Так длилось уже десять лет. И нынешний год не принес никаких перемен. Даже глядя утром на пики гор, когда на них светит восходящее солнце, мистер Крейвен не ощущал ни красоты, ни величия мира, который словно рождался у него на глазах.

Однажды, бредя по прекрасной долине в Тироле, мистер Крейвен сел отдохнуть на берегу ручейка, который весело журчал среди густой зелени. Течение было быстрым. Вода перекатывала

по дну камешки, и казалось, кто-то тихо и нежно смеется. К ручейку то и дело слетались птицы, чтобы попить, и на мистера Крейвена вдруг снизошел почти забытый покой. Будто бы тяжесть страданий, давившая его много лет подряд, внезапно свалилась. Он с облегчением вдыхал полной грудью чудесный воздух, любовался подсвеченной солнцем водой, и ему казалось, что он вот-вот погрузится в сон. Но он не заснул, а начал разглядывать цветы и деревья вокруг. На краю берега, у самой воды, росло множество голубых незабудок, и мистер Крейвен, сам удивляясь, поймал себя внезапно на том, что цветы эти доставляют ему почти такое же наслаждение, как в те годы, когда он еще был счастлив. «Да тут же прекрасно!» – подумал он, и это была первая светлая мысль, которая посетила его с тех пор, как не стало его дорогой жены. Едва родившись, мысль эта стала расти, вытесняя из его головы все остальное. Так свежий ключ, забив в застойном пруду, вытесняет гнилую воду. Разумеется, мистер Крейвен пока не осознавал этого. Он просто по-прежнему любовался чудесным видом и чувствовал себя все лучше и лучше.

– Что это? Что это? Что случилось со мной? – удивленно повторял он.

Мистер Крейвен так и не понял, что с ним случилось. Лишь позже он узнает с удивлением, что сел передохнуть на берег ручья именно в тот момент, когда далеко в Йоркшире Колин на весь Таинственный сад закричал: «Я буду жить долго-долго!»

Необычайное спокойствие, которое снизошло на мистера Крейвена, длилось до конца дня. И сон его в эту ночь был спокоен и крепок. Правда, мистер Крейвен еще не знал, как удержать такое состояние духа. К концу следующего дня тяжесть страданий вновь его одолела, и он, покинув долину, пустился в дальнейшие странствия. Но с тех пор тяжелые думы уже меньше владели им. Минуты же просветления наступали все чаще и чаще. Он будто бы оживал вместе с Таинственным садом.

Когда лето сменилось осенью, мистер Крейвен поспешил в Италию на озеро Комо. В этот год погода стояла прекрасная, и отец Колина любовался дни напролет прозрачной голубизной озера или уходил на прогулки в Альпы. Приходя домой только к вечеру, он ужинал и почти тотчас же засыпал. Он и сам удивлялся, что стал теперь хорошо спать. Ведь целых десять лет ему было страшно, что, едва он сомкнет глаза, вновь приснятся и сад, и сломанная ветка дерева, с которой упала на землю Лилиэс. И вот он избавился от своих страшных снов. Пробуждаясь утром, он чувствовал небывалую бодрость и думал, что, наверное, это все потому, что его организм за последнее время окреп.

В общем-то мистер Крейвен был прав: он действительно становился крепче. А главное, окреп его дух. Все чаще вспоминал он о Мисселтуэйте, думая, не пора ли вернуться? Временами он даже смутно вспоминал Колина. Мистер Крейвен пытался представить себе, какие чувства его охватят, когда он вновь увидится с сыном. Но тут воображение отказывало ему. Он не хотел думать о мальчике.

Однажды мистер Крейвен настолько увлекся прогулкой, что подходил к дому уже при свете полной луны, когда, казалось, весь мир отлит из серебра с прочернью. В лесу на озере Комо и по берегам стояла столь пленительная тишина, что мистер Крейвен не захотел идти сразу в дом. Войдя в беседку у самой воды, он удобно устроился на скамье. Ночной воздух и гладь озера, подсвеченная луной, настолько пленили его, что он все сидел и сидел.

Может быть, он в результате уснул, а может быть, это случилось на самом деле… Мистер Крейвен и сам потом точно не мог сказать. Он только всегда повторял, что если его и охватила дремота, то он этого совсем не почувствовал. Напротив, ему отчетливо слышался плеск воды, он полной грудью вдыхал запах

роз, которые всегда дивно пахнут, как только жару сменяет ночная прохлада. Вдруг мистеру Крейвену послышался женский голос. Он доносился издалека, однако звучал столь ясно, словно говорившая сидела в той же беседке.

– Арчи! Арчи! Арчи! – позвала трижды она.

Какая-то сила подняла со скамьи мистера Крейвена, и, встав на ноги, он закричал:

– Лилиэс! Лилиэс! Где ты?

– В саду! В саду! – чисто, как золотая свирель, отозвался голос.

На этом все кончилось, и мистер Крейвен без сновидений проспал всю ночь. Поутру он проснулся от яркого солнца. Рядом с его скамьею, держа на подносе письма, стоял слуга. Этот итальянец, как, впрочем, и остальные слуги на вилле, свыкся с эксцентричностью мистера Крейвена и не был ничуть удивлен, что тот предпочел сегодняшней ночью беседку уютной спальне.

Слуга вручил мистеру Крейвену почту и удалился. Тот, глядя на озеро, вспомнил все, что произошло с ним минувшей ночью. Его охватила удивительная легкость. Он улыбнулся и задумчиво прошептал:

– В саду… в саду… Но ведь я же зарыл ключ.

Потом он посмотрел на стопку конвертов. Самое верхнее письмо было из Англии. Мистера Крейвена сразу привлек четкий почерк. Он не был ему знаком. Разорвав конверт, мистер Крейвен прочел:

«Дорогой сэр!

Пишет Вам Сьюзен Соуэрби, которая имела смелость заговорить с Вами однажды в деревне. Тогда мы вели с Вами речь о мисс Мэри, а теперь мне опять надо с Вами кое о чем посоветоваться. Вы уж послушайте меня, сор: будь я сейчас, как и Вы, так далеко от дома, я мигом бы возвратилась обратно, чего желаю и Вам. Думаю, Вы будете рады, если скорее вернетесь. И, с Вашего позволения, покойная Ваша бедняжка жена тоже сейчас неизбежно попросила бы Вас о том же, если, конечно, еще пребывала бы с нами здесь на земле.

Ваша покорная слуга Сьюзен Соуэрби».

Прежде чем положить послание миссис Соуэрби в карман, мистер Крейвен еще два раза внимательно перечитал его.

– Я возвращаюсь, – наконец произнес он. – Сегодня же возвращаюсь.

Войдя быстрым шагом в дом, он приказал верному Питчеру немедленно собирать чемоданы.

Днем мистер Крейвен уже был в пути. На протяжении всей длинной поездки он, не переставая, думал о Колине. Это было само по себе удивительно, ибо с самого рождения мальчика мистер Крейвен старался не думать о нем вообще. Сейчас же память его невольно воскрешала все, что было связано с сыном. Те ужасные дни, когда мистер Крейвен бесновался как сумасшедший, проклиная судьбу за то, что этот ребенок отнял жизнь у жены. Поначалу он не хотел даже смотреть на сына. Когда же наконец увидел, ему стало жаль себя еще больше. Мальчик был очень слаб. Никто даже не сомневался, что жить ему на свете от силы несколько дней. Но ребенок, вопреки общему мнению, выжил. Правда, радости это не принесло никому. Потому что люди, которые за ним ухаживали, были убеждены, что он на всю жизнь останется инвалидом.

Мистер Крейвен обеспечивал сына лучшими докторами, окружил его слугами и дорогими вещами. Однако каждый раз, когда они виделись с Колином, отец чувствовал себя еще несчастней обычного и ничего не мог поделать с собой.

Особенно остро он ощутил это год спустя после смерти жены. Вернувшись тогда из путешествия, он зашел к сыну. Больной ребенок поднял на него огромные серые глаза. Точь-в-точь глаза Лилиэс, но какая усталость и какое равнодушие вместо счастья и радости! Побледнев, мистер Крейвен вышел из детской. С тех пор он старался заходить к сыну, только когда тот спал. А все, что сообщали о нем другие, приводило мистера Крейвена в еще большее отчаяние. Ибо никто, кроме доктора из Лондона, не сомневался, что мальчик на всю жизнь инвалид и, в довершение ко всему, с ужасным характером. Чтобы избавить Колина от приступов ярости, отец велел во всем ему потакать, ибо боялся, как бы истерики не усугубили и так незавидного его состояния.