Таинственный след
Шрифт:
— У жизни есть в запасе очень много загадок, о которых мы и не подозреваем, — отозвался Талгат. — Как вы думаете, Петр Петрович, чем кончится эта история?
— Трудно сказать заранее. Но, думаю, хлопот это дело доставит немало.
Майлыбаев молча кивнул, соглашаясь с майором. Он снова вспомнил разговор с Данишевской. Перед глазами стоял субъект с круглым животом, хищным носом и кривыми ногами.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
После поездки в поселок прошла неделя. Большой город, отпраздновав шумный, веселый, богатый впечатлениями майский праздник,
Кузьменко сидел в прохладной комнате за бумагами. Встав, он подошел к окну, распахнул створки. Улица дохнула на него зовуще и горячо. У него расслабились мышцы, на душе стало необыкновенно легко. Он только сейчас заметил, что тонкие топольки покрылись первой листвой, свежей травой украсилась земля. Еще не раскрывшиеся цветы раскачивались на ветру, тянулись к солнцу. Стояли погожие весенние дни, каждый из которых сам по себе создан для праздника. Ко есть будни, и они, только они и порождают веселые праздники. Люди давно сбросили колючие пальто, стали добрее, доступнее, общительней. Кто-то вдали наигрывал на гармони, кто-то подпевал...
Каждый год в такую вот весеннюю пору любил он выезжать по выходным в горы. Во всех этих вылазках его неизменным спутником был сын Сережа — Длинный Карабин, Оцеола — вождь Семинолов, гроза прерий, следопыт, храбрец, великодушный охотник. Он сам заранее определял маршрут и план отдыха, сам заботился о снаряжении экспедиции. Кузьменко с удовольствием отдавал себя заботам сына, беспрекословно повиновался ему, наслаждался покоем и тишиной. Было так приятно ступать по мягкой хвое, вдыхая терпкие запахи смолистых шишек и бледных грибов. Было так покойно и надежно прислониться к коричневой груди могучей тянь-шаньской ели и, закрыв глаза, слушать гудение изумрудных и золотистых жучков, ворчливое пение реки, крики чернофрачной сороки, похожей на суетливого распорядителя танцев...
Из таких поездок он возвращался отдохнувшим, бодрым. Но на этот раз Сережа не приставал к нему с просьбами о походе. Сын уже умел понимать, когда отцу не до гор. Все последние дни отец был занят какой-то неотложной работой, сидел за бумагами даже по ночам.
Так оно и было. Последние дни выдались для оперативных отделений слишком уж хлопотливыми и беспокойными. Были подняты на ноги все участковые милиционеры, проверили каждый дом в поисках людей, проживающих без прописки, дали запрос в Киргизию, на станцию Пишпек. Матрена Онуфриевна как в воду канула.
Перед праздником Кузьменко еще раз поговорил с Петрушкиным. На этот раз тот уже не плакал. На все вопросы отвечал спокойно, обстоятельно. Он больше не говорил без конца о своем горе, вроде бы уверился в том, что жена уехала, не предупредив его.
— Хотите знать, товарищ начальник, — сказал он, — я, конечно, надежды не потерял, но
Сведения, собранные Кузьменко о Матрене, не совсем удовлетворяли его. На базар Петрушкина поехала с тремястами рублями [1] . Это видела и любопытная Глафира Данишевская. Предположить, что она нарвалась на грабителя и с ней случилась беда, трудно: слишком уже незначительна сумма. К тому же случаев убийств в городе не зарегистрировано. Последней, кто видел Матрену, была молодая женщина, встретившаяся у магазина. Но найти человека по одним лишь внешним данным — трудное дело, особенно в городе с более чем полумиллионным населением. Другого же выхода не было. Взглянув на притихшего Петрушкина, Кузьменко спросил:
1
В старом масштабе цен.
— Если мы найдем ту женщину, которая встретила Матрену Онуфриевну у комиссионного магазина, сумеете вы ее опознать?
Петрушкин ответил не сразу:
— Кто ее знает? Нынешних баб сам черт не разберет. Поначешут себе волосья, сегодня так, а завтра этак, намажутся — не узнаешь. Да и времени прошло порядочно. Можно и забыть случайного человека. Но попробую вспомнить и узнать постараюсь, если не совсем еще свихнулся. Но как вы ее в таком большом городе найдете?
— Преступник, как бы ни старался делать вид, что он ничем не отличается от окружающих, как бы не заметал следы, в конце концов сам обнаруживает себя, запомните это. Он — тело инородное и не приживается в среде честных людей. Его везде разоблачат. Люди сами, бессознательно даже, держатся от него в стороне, и он остается открытым, на виду у всех.
Петрушкин недоверчиво покачал головой.
— Как же, «в стороне»? Откуда им знать, что он преступник?
— А жулики сами чувствуют себя неуютно среди нормальных людей. Можете в этом не сомневаться.
Когда Кузьменко передал свой разговор с Петрушкиным полковнику Даирову, тот задумчиво поглядел на него и спросил:
— Как вы думаете, правильный мы взяли курс в этом деле?
— Мы ищем не преступника, товарищ полковник, а человека, который пропал неведомо куда.
Полковник Даиров пересыпал из подставки в ладонь остро очищенные карандаши, потрогал их пальцем, покачал головой.
— Пропавшего человека, говорите, ищем? По-моему, все же надо искать преступника. Каждый день, проходящий впустую, не помогает нам в этом, а дает возможность тому, кого следует найти, замести след. Что толку от того, что мы найдем полуразложившийся труп? Трудно потом будет определить, своей смертью погиб человек или насильственной, не так ли?
— Товарищ полковник, вы считаете, что Петрушкина погибла? — в голосе Кузьменко слышалось сомнение.
— Точно так, Петр Петрович! — полковник холодно посмотрел на него и энергично мотнул головой. — Взрослый человек беспричинно свой дом не покинет. Судя по тому, что от Петрушкиной до сих пор нет никаких вестей, ее уже нет в живых. Кто ее убийца? Этого-то преступника мы и должны найти любым путем. Пересмотрите весь план будущих действий и доложите мне.