Таинственный след

Токаев Кемель

— Андрюша! Брось! Не давай ему больше! Сгорит еще. — Испуганно сказала Глафира.

Петрушкин зло сверкнул на нее глазами, налитыми кровью:

— Цыц! Никто еще не умирал от этого! Не болтай!

...В комнате глухая темнота. Ставни закрыты. В щели пробиваются иголочки серого света. Кожаш открыл глаза и долго лежал, ничего не понимая. Болела голова, в груди горело. Во рту был какой-то гнилой привкус, горло пересохло. Это состояние было Кожашу знакомо. Он пытался собраться с мыслями, что-то вспомнить, но в голове мельтешили какие-то обрывки, бред. Где был сон, где явь?

Ох, как трудно встать! Он протянул руку и пошарил возле себя. Кружка! Поднес ее к запекшимся губам. Тьфу! Это были остатки выдохшейся уже водки и еще бог весть чего. Какие-то крошки. Мерзость!

— Глафира, где ты? — позвал он. Но ответа не было.

Снаружи донесся какой-то шум. «Что за крики?» — подумал Кожаш. Поднял голову, прислушался. Когда отворил дверь, яркое солнце ударило ему в глаза. Он прикрыл лицо ладонями, прячась от света.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Секретарь партийной организации управления подполковник Колпашников вместе с членами бюро рассматривал заявления, поступившие на Майлыбаева. Присутствовал на бюро и Кравченко. Были вызваны также Анастасия Алтынбаева и Ольга Лукина.

— Вы знаете Майлыбаева? Раньше встречались с ним? — спросили у Анастасии.

Глаза ее забегали, она переспросила:

— Как вы сказали?

— Вы знакомы с Майлыбаевым?

— А кто это такой?

— Вы и в самом деле не знаете его? — удивился Колпашников. — По-моему, вы утверждали, что хорошо знакомы с ним.

— Вообще-то у меня много знакомых мужчин, но это имя мне ничего не говорит.

— А Талгата вы знаете?

— Какого еще Талгата? — задумалась Анастасия. — Нет, не помню и такого.

В разговор вмешался Кравченко:

— Вы должны знать капитана Талгата Майлыбаева. В своем заявлении на имя начальника управления вы писали: «Старший лейтенант милиции Майлыбаев позорит имя офицера советской милиции. Он открыто живет с Галиной Масловой...»

— Господи! Да какое же это преступление? Мужчина же он, в конце концов! В чем же мне его винить?..

— Погодите! — резко прервал ее уязвленный Кравченко и стал читать заявление: «...Через своего любовника Майлыбаева Маслова знакомится с майором Кузьменко. Вдова становится и его любовницей. Когда преступление Масловой было раскрыто, а сама она была арестована, Майлыбаев, не без помощи Кузьменко, освободил ее и в ту же ночь помог ей бежать. Благодарная Маслова передала ему пять тысяч рублей, которые были поделены между Кузьменко и Майлыбаевым». А сейчас вы говорите, что никогда о нем не слышали. Или вас кто-то подучил так отвечать? Угрожал, может?

— Вы думаете, я так легко пугаюсь?

— Гражданка Алтынбаева, мы занимаемся делом очень серьезным, шутки здесь неуместны. Отвечайте как следует!

— О каком заявлении идет речь? Ничего не понимаю, хоть убейте! — Анастасия посмотрела на Лукину, как бы прося напомнить. Через минуту она сказал: — Ах, я теперь вспомнила! Это же тот парень, о котором говорил Кожаш!

— Кто это Кожаш? — Кравченко оглядел присутствующих.

— Как? Вы не знаете Кожаша? — Брови ее удивленно поднялись. — Он же

в милиции работает, офицер.

Подполковник Колпашников догадался, о ком шла речь:

— Вы, наверное, говорите о лейтенанте Байкине?

— Конечно!

— Если вы не знакомы со старшим лейтенантом Майлыбаевым, то откуда вы знаете, что он берет взятки?

— Кожаш сказал, мы и подписали.

— Значит, это лейтенант Байкин заставил вас написать клеветническое заявление? — Колпашников посмотрел на Кравченко. Анастасия заметила, что эти двое были удивлены.

— Кожаш нас попросил, и мы с Ольгой Степановной написали. Он же лейтенант милиции. Уж, наверное, не станет милиционер врать!

Кравченко, показывая на майора Кузьменко, спросил:

— А с этим человеком вы знакомы?

Анастасия оглядела майора с ног до головы, покачала отрицательно головой:

— Нет. Никогда раньше не видела.

Подполковник Колпашников, обращаясь к Кузьменко, сказал:

— Значит, вы, Анастасия Ефимовна Алтынбаева и Ольга Степановна Лукина, написали заявление со слов Байкина? Обе вы ни разу в жизни не видели Майлыбаева и не знаете Маслову? Так?

Кузьменко спросил:

— Вы сами не видели, как Майлыбаев брал взятку. Зачем же вы написали об этом?

— Мы поверили Кожашу, — сказала Анастасия.

— Все так и было, — подтвердила и Лукина. — Он очень просил, мы и написали. Под диктовку.

В коридоре послышался шум, крики. Какая-то женщина ругалась с дежурным. Она ворвалась в комнату, где шло бюро и закричала с порога:

— Чего вы добиваетесь? Это же безобразие! Ваш Байкин сказал, что меня засудят и посадят в тюрьму. До выяснения настоящих виновников он посоветовал мне уехать. Я уехала в Джамбул. Теперь вернулась, а он мне снова покоя не дает. Письмо прислал. Вот: «Не копай себе могилу. Слушайся меня». Прямо-таки стихи написал!

Подполковник Колпашников взял у нее письмо.

— Он требует, чтобы я написала, что дала взятку в пять тысяч рублей старшему лейтенанту Майлыбаеву. Иначе грозится сгноить меня в тюрьме. Говорит, что я убила человека. Это кошмар какой-то, — она посмотрела на Кравченко. — Кто тут главный у вас? Можете вы обуздать своего Байкина? Иначе я пойду к комиссару.

— По-моему, вопрос ясен, — сказал Колпашников, тоже глядя на Кравченко. — С Байкиным надо разобраться. И принять строгие меры.

В комнату быстро вошел капитан Карпов. Он подошел к майору Кузьменко и прошептал ему на ухо:

— Горит дом Петрушкина.

— А где лейтенант Байкин?

— Не знаю. Уже сутки, как его нет дома.

Посмотрев на женщин, Колпашников сказал:

— Вы можете идти по делам. Когда понадобитесь, вызовем.

Когда они вышли, майор Кузьменко спросил:

— А где Сигалов?

— Его тоже нигде нет.

Колпашников, Кузьменко и Карпов выехали тотчас в поселок мясокомбината. Вокруг дома шумела толпа. В основном здесь были женщины, старики и дети. Дом уже догорал. Сиротливо чернели стены. Пожарные растаскивали тлеющие бревна. Вскоре приехали Насир, Талгат, эксперты из научно-технического отдела. Кузьменко был во дворе, когда к нему подошел Насир.