Таинственный
Шрифт:
– Я еще не решила, чем заниматься дальше.
– А что ты делала раньше?
– После колледжа?
«Путешествовала по свету. Жила в Европе с мамой и Реджинальдом, пока они мне до смерти не надоели. Провела год в Лос-Анджелесе, вращаясь среди знаменитостей».
– Занималась всем понемножку, – честно призналась Джори. – Когда я в конце концов осела в Нью-Йорке, то собиралась войти в семейный бизнес. Отец взял меня на работу, чтобы я занималась организацией закупок, но оказалось, что работа от звонка до звонка не для меня.
«Если не говорить о командировках
– Поэтому я вернулась в университет и стала изучать писательское ремесло. – «Точнее, посещала вечерние курсы сценаристов – три двухчасовых занятия в помещении церковного подвала под руководством несостоявшегося Вуди Аллена». – Но вскоре поняла, что не слишком талантлива. – «Да уж, стало ясно, что сидение в одиночестве перед экраном компьютера не соответствует моим представлениям об образе жизни творческой личности». – Я по-прежнему хотела бы заниматься чем-нибудь приносящим удовлетворение и быть сама себе хозяйкой. В последнее время подумываю о том, чтобы открыть собственное дело. – «Папа сказал, что ему не нравится, как я маюсь от безделья, поэтому, если я наконец решу, чем мне хочется заняться, он купит для меня фирму». – Но я пока не уверена, какой конкретно это будет бизнес, – закончила Джори.
Гретхен слушала ее очень внимательно.
– Собственное дело? То есть свой магазин или что-то в этом роде?
– Только не магазин. Это будет чересчур, ведь наша семья и так занимается розничной торговлей. Я подумывала о чем-нибудь в области… – «На самом деле я не думала ни о какой конкретной области».
– Ты могла бы управлять гостиницей, как я, – предложила Гретхен.
– Могла бы. – «Если не считать того, что я никогда не отличалась домовитостью».
Продолжая смотреть на нее в упор, Гретхен призналась:
– Хотя, честно говоря, я не очень представляю тебя в этой роли.
Джори не понравилось выражение лица подруги.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ничего плохого. Просто ты не очень хозяйственная.
– А… – С этим Джори вряд ли могла спорить. – Не волнуйся, рано или поздно я обязательно найду для себя подходящее занятие. Я же не собираюсь всю жизнь проболтаться без дела.
«Как моя мать и сестры, а до них – мои бабки».
Никто никогда не говорил Джори, что ей нужно думать о будущем. Никогда не имелось в виду, что у мисс Мэддок должна быть какая-то иная цель в жизни, кроме как найти подходящего мужа.
Даже Папа Мэй, несомненно, самый разумный человек во всем их семействе, ни разу не заикнулся о том, что внучке нужна профессия. Напротив, он не раз говорил, как ей повезло, что она не должна гнуть спину на службе, как некогда его рано овдовевшая мать.
Прабабушка Мэддок бралась и за стирку, и за шитье, она была согласна на любую работу ради того, чтобы поставить на ноги сына, который был еще совсем младенцем, когда умер ее муж. И Мэй поклялся, что когда вырастет, то обязательно разбогатеет, чтобы матери и другим женщинам в семье больше не пришлось надрываться ради денег.
И
Джори вдруг почувствовала себя страшно одинокой. Она поспешно встала и отвернулась от Гретхен, испугавшись, что выражение лица выдаст ее.
– Если ты не возражаешь, я пойду звонить, – сказала она.
– Да, конечно, если хочешь, можешь позвонить из парадной гостиной.
Джори кивнула и вышла из кухни. Путь в парадную гостиную лежал через столовую. Там Джори заметила на спинке стула голубой шерстяной кардиган ручной вязки и вспомнила, что Клоувер была в нем в воскресенье, когда подруги собирались все вместе.
«Нужно будет сказать Гретхен, что Клоувер забыла свой кардиган», – подумала Джори.
В гостиной она села у телефона и первым делом набрала собственный домашний номер, чтобы прослушать записи на автоответчике.
Звонков оказалось несколько – все от знакомых и все с приглашениями на какую-нибудь вечеринку.
«Все-таки я не так уж одинока, – подумала Джори, вешая трубку. – У меня масса всяких занятий, единственное, чего не хватает, так это работы».
И мужчины.
Эта мысль вызвала в памяти – в который раз! – картину: Сойер Хоуленд склонился, чтобы поцеловать ее.
«Странно получается, – думала Джори, – единственный мужчина, который показался мне более или менее интересным, – ну хорошо, скорее более, чем менее, – оказался самым неподходящим из всех, с кем мне доводилось иметь дело».
Она решительно выкинула из головы Сойера и его поцелуи и набрала номер отца в офисе. Трубку взяла секретарша.
– Привет, Хелен, это Джори.
– Джори? Как поживаете, дорогая?
– Я…
«Страдаю от неудовлетворенности. Сексуальной».
– Прекрасно, – проворковала Джори. – Папа на месте?
– Сейчас у него заседание совета директоров. Передать ему, чтобы перезвонил?
– Не нужно. Просто скажите, что у меня все в порядке и скоро я ему снова позвоню.
Джори повесила трубку. У нее почему-то неприятно засосало под ложечкой, но она постаралась не обращать на это внимания. Почему вдруг ни с того ни с сего вся ее жизнь стала казаться бессмысленной? Она отправилась в Близзард-Бэй отчасти потому, что не находила себе места, отчасти из-за ностальгии, а еще, быть может, – подобно какой-нибудь героине женского романа семидесятых годов, – пытаясь «найти себя».
Но все, что она обнаружила, это городок, который ни чуточки не изменился, старых друзей да чертову уйму снега.
А еще судьба послала ей искушение в виде рослого красавца механика, который, по ее мнению, мог на поверку оказаться кем угодно. Хоть самим дьяволом.
И каков же итог? Она надеялась обрести себя, но еще никогда в жизни не чувствовала себя такой потерянной и одинокой.
На этот раз, когда Джори показалась в дверях гаража, Сойер ее уже ждал. Больше того, он все утро поглядывал то на часы, то на входную дверь.