Таинство
Шрифт:
Предположив, что она задержится у Хьюго, он не пошел на ярко освещенную парковку, а направился к боковой двери, выходившей в скромный больничный сад. Там было достаточно света, который проливался из окон, и он без труда нашел дорогу к скамейке под деревом, на которую и сел, намереваясь немного поразмышлять. Прошло несколько минут, и он услышал какое-то движение в кроне. Потом несколько осторожных трелей — птицы торопили приход дня. На востоке появился тончайший лоскут холодного серого цвета. Уилл смотрел на него, как смотрит на минутную стрелку часов ребенок, чтобы заметить
— И что теперь?
Он посмотрел в направлении голоса. У поросшей плющом стены стоял человек. Нет, не человек — Стип.
— Он мертв, и теперь ты никогда не помиришься с ним, — сказал Стип. — Я знаю… ты заслуживаешь лучшего. Он должен был любить тебя, но не мог найти любовь в своем сердце.
Уилл не шелохнулся. Он сидел и смотрел, как Стип приближается. Душа Уилла разделилась на две части: одна пребывала в страхе, другая — в предвкушении блаженства. Ведь для этого он и приехал сюда. Не в надежде на примирение с отцом, а за этим.
— Сколько лет прошло? — сказал Стип. — Мы с Розой никак не могли вспомнить.
— Разве это не записано в твоей книжечке?
— Эта книга для мертвых, Уилл. Ты пока не числишься среди них.
— Почти тридцать лет.
— Неужели? Тридцать. Ты сильно изменился, а я нет. И это трагедия для нас обоих.
— Я просто вырос. В этом нет ничего трагического. — Он встал, и это движение остановило Стипа. — Зачем ты до полусмерти избил моего отца?
— Он тебе сказал об этом?
— Сказал.
— Значит, должен был сказать и зачем.
— Не могу поверить, что ты такой мелочный. Ты лучше. Он был беззащитный старик.
— Если бы я никогда не трогал беззащитных, то ничего бы не трогал, — сказал Стип. — Ты наверняка помнишь, каким проворным может быть мой маленький ножик.
— Помню.
— Я гроза всего живого.
— Ты преувеличиваешь, — сказала Роза, выплывая из тени за Стипом. — Мне нечего бояться.
— Сомневаюсь, — заметил Стип.
— Слушай его, — продолжала Роза. — Мне жаль твоего отца. Ему нужна была капелька нежности — только и всего…
— Роза, — предупредил Джекоб.
— …и я побаюкала его немного. Он был так спокоен.
Признание было сделано с такой легкостью, что Уилл поначалу даже не понял, что услышал. Потом до него дошло.
— Ты убила его.
— Не убила, — сказала Роза. — Убийство — жестокая вещь, а я не была с ним жестока.
Она улыбнулась, ее лицо светилось в темноте.
— Ты же видел, как он выглядит, — добавила она. — Каким умиротворенным он был в конце.
— Я так легко не уйду, — сказал Уилл, — если у вас это на уме.
Роза пожала
— Тебе будет хорошо. Сам увидишь.
— Помолчи, — оборвал ее Стип. — Ты позабавилась с папочкой. А сынок принадлежит мне.
Роза смерила его желчным взглядом, но ничего не сказала.
— Она говорит правду о Хьюго, — продолжил Стип. — Он не страдал. И ты тоже не будешь страдать. Я пришел сюда не для того, чтобы мучить тебя, хотя, видит Бог, уж ты-то меня помучил…
— Начал это ты, а не я.
— Но ты не уступал, — сказал Стип. — Любой другой давно бы сдался. Завел жену, чтобы любила его, детей, собак — что угодно. Но не ты — ты не уступал, преследовал меня, пил мою кровь.
Он говорил сквозь стиснутые зубы и весь дрожал.
— Это должно прекратиться. Здесь. Сейчас Оно прекратится здесь.
Стип расстегнул пиджак. Нож висел на ремне, ждал его пальцев. Ничего удивительного в этом не было: Стип пришел сюда в роли палача. Уилла удивило другое: с каким спокойствием он сам отнесся к этому. Да, Стип опасен, но разве не опасен и он, Уилл? Одно прикосновение плоти к плоти — и он унесет Стипа далеко от этого серого утра, назад в лес, возможно, туда, где лежит с выклеванными глазами Томас Симеон. Туда, где семенит лис; Господин Лис, животное, которое многому его научило. Эта мудрость теперь была при нем. Она сделала его коварным. Она сделала его скрытным.
— Тогда прикоснись ко мне, — сказал он Стипу, протягивая руку врагу, как Симеон, показавший лучезарный лепесток. — Попробуй. Прикоснись. И посмотрим, что будет.
Стип остановился, мрачно глядя на Уилла.
— Ты же сказал, что он будет слаб, — с улыбкой заметила Роза.
— Я сказал: помолчи.
— У меня такие же права…
— Заткнись! — взревел Стип.
— Почему бы нам не поговорить об этом, как цивилизованным людям? — спросил Уилл. — Мне этот кошмар нужен не больше, чем тебе. Я хочу отпустить тебя. Клянусь.
— Это не в твоей власти, — сказал Стип. — У тебя в голове дыра, сквозь которую входит мир. Может, ты унаследовал ее от своей психованной матушки. Малость телепатических способностей. Это не играло бы никакой роли, имей ты дело с обычным человеком.
— Но я имею дело с необычным.
— Да.
— Ты нечто иное. И она тоже.
— Верно…
— Но вы не знаете, кто вы?
— Ты похож на отца больше, чем думаешь, — заметил Стип. — Оба ищете ответы, когда жизнь висит на волоске.
— Ну? Так знаете или нет?
Ответила Роза — не Стип:
— Согласись, Джекоб. Мы не знаем.
— Может, я могу помочь, — предложил Уилл.
— Нет, — ответил Стип. — Ты меня не убедишь — я тебя все равно не пощажу. Так что не трать время. Я не так уж боюсь собственных воспоминаний, я смогу выносить их достаточно долго и перережу тебе горло, не вздрогнув. — Он извлек клинок из кожаных ножен. — Это была не твоя ошибка, признаю. Ошибся я. Я был один, и мне нужен был напарник. Я сделал неудачный выбор. Все очень просто. Будь ты обычным ребенком, после этих приключений пошел бы своим путем. Но ты увидел слишком много. Почувствовал слишком много.