Так близко к горизонту
Шрифт:
Теперь ей удалось окончательно вселить в меня неуверенность:
– Если он так невероятно важен для тебя, зачем ты стремишься расстроить его отношения и выгнать его девушку?
– Чтобы защитить его! – холодно ответила она. – От таких людей, как ты.
– От таких людей, как я? – снова закричала я. – Это же вы психи! А я – нормальная!
– Именно это я и имела в виду. Людей, которые так думают, я бы предпочла видеть как можно дальше от Дэнни!
– Это не тебе решать! – заявила я.
– А теперь слушай внимательно, спящая красавица, – она ткнула длинным идеально накрашенным ногтём мне в грудь. – Дэнни
Её зелёные глаза опасно блестели, я ни на миг не засомневалась в искренности этих слов. И примиряюще подняла руки:
– Кристина, у меня и в мыслях нет причинить ему боль.
Подумав, я добавила буквально три слова о том, что люблю его.
Она убрала палец от моей груди. Выражение её лица смягчилось, голос сразу потеплел.
– Очень хорошо, – довольно пробормотала она и протянула мне руку. – Тогда ничто больше не стоит на пути нашей дружбы. Хочешь кофе?
Мы устроились на боковом диване в кухне и пили кофе, словно ничего не произошло. Потом Кристина ушла, чтобы принять ванну с пеной. Я решила пройтись с Лайкой. Она лежала, вытянув все четыре лапы в коридоре и, кажется, была не в состоянии даже голову поднять. Утренний забег, кажется, был для неё всё же слишком интенсивным. Она с трудом поднялась и дала прицепить поводок. Я как раз хотела выйти из дома, когда заметила, что дверь в комнату Кристины приоткрыта. Она сказала, я могу чувствовать себя, как дома, так что я вошла в её комнату. Не понимая, чего ищу, я начала рыться в её вещах. Я была уверена, что найду кучу шприцев или пакетиков с наркотиками. Этого не произошло. Ни героина, ни шприцев и никаких признаков того, что она ходила на панель. Даже мусорного ведра не нашлось. Не считая пары валяющихся туфель с высокими каблуками, ничего не нарушало порядок в этой комнате. Не таким мне представлялся приют бывшей проститутки.
Как только я решила выйти из комнаты, мой взгляд упал на школьную тетрадь, которая лежала у её кровати. Я нерешительно взяла её и, стоя, быстро пролистала её. У них было ещё кое-что общее – они писали стихи. Я распахнула тетрадь на первой попавшейся странице и прочитала то, что было там написано:
«Запах его на кожу налип,И никого, кто освободит,Прошу, прекрати, нет силы терпеть,Хочу поскорее уснуть, умереть» [9] .9
Пер. М. Александровской.
Потрясённая, я хотела сразу положить тетрадь, твёрдо решив ничего больше не вынюхивать, когда случайно обратила внимание на написанный парными рифмами стих:
«Одна я, и маму теперь не позвать.И всей моей силой его не сдержать.Я тиха и от страха почти не дышу.Закричать бы сейчас, что не хочу.Но он здесь, он крадётся, всё ближе и ближе"Побудь10
Пер. М. Александровской.
Положив тетрадь, я заметила, что в двери стоит Кристина. Волосы под тюрбаном из полотенца, руки скрещены на груди. Она наблюдала за мной. Даже поза у неё была, как у Дэнни. Она была словно его отражение.
– Мне очень жаль, – сказала я, хотя сама не понимала, извиняюсь ли я за то, что рылась в её вещах, или заявляю, что её прошлое причиняет мне боль. Я увидела, что её нижняя губа подрагивает.
– Это было сто лет назад, – сказала она, как будто от этого могло стать легче. – Мне было семь.
Я едва заметно кивнула и отдала тетрадь. Кажется, она не злилась, что я лазила в её вещах.
– Мне очень жаль, – повторила я, уже осознавая, что говорю о её прошлом.
– Тебе-то о чём жалеть? Это не твоя вина.
Я взяла Лайку и в задумчивости вышла из квартиры.
– Дэнни тоже? – хотела спросить я, но мне показалось нечестным спрашивать о нём в такой ситуации. Кроме того, ответ я знала, потому что получила уже много фактов, и сейчас все они обрели смысл.
«Это сделал мой отец. Разбил мне как-то лицо бутылкой».
«В моей жизни были времена похуже».
«У тебя образцовая семья».
«В издевательствах я разбираюсь».
«Я внезапно почувствовал, что нужно защищать себя».
Они оба обожглись в детстве, не важно, каким образом. Только сейчас я поняла, как мне нравится Кристина. Её невозможно было не любить. Она была такая же, как он. Они походили друг на друга так, что становилось не по себе. Они были как два сапога, как инь и янь.
У обоих был одинаковый язык тела, одинаковый чёрный юмор, один и тот же вспыльчивый темперамент.
Они проявляли одинаково осторожное, почти недоверчивое отношение к миру и всё же умудрялись встречать всех людей с добродушием и отзывчивостью. Всё, что у них было, они делили, при этом не имело значения, был ли другой человек проституткой или врачом, учёным и образованным или невежей и дураком. Они подразделяли людей не по критериям общества, а по их внутренним качествам. Они пытались защититься от людей, которые были полны предрассудков и мыслили стереотипами. От таких, как я.
Их объединяла одна судьба, они были связаны на таком эмоциональном уровне, который я никогда не пойму, не говоря уже о том, чтобы его достигнуть.
Март 2000 года
Пришла весна, и мы с Дэнни проводили много времени на улице, если он снова не прятался в спортивном центре. Он тренировался по много часов минимум четыре раза в неделю. На выходных он часто приезжал на своём горном велосипеде в конный клуб, где у меня проходили уроки верховой езды. То обстоятельство, что расстояние от его дома до клуба составляло двадцать километров, ничуть его не смущало.
– Я не напрягаюсь, когда еду, наоборот – расслабляюсь, – говорил Дэнни.