Так бывает
Шрифт:
В машине, на заднем сиденье сидел Кирилл и делал вид, что он слеп и глух. Олег, заводя мотор, поглядывал на нее с сомнением, но потом не удержался, и снова предложил:
– Вечером вызываем Саныча в приказном порядке и устроим попойку, так и знай! Возражения не принимаются, Кирилл вот предложил нам стол организовать, а сам пока...
– посмотрел на Кирилла, - во что ты там играть будешь?
– Ни во что, он к экзаменам готовиться будет, - сурово посмотрела на Кирилла, тот вздохнул, но кивнул.
– Да ладно тебе, чего ты. У парня боевое крещение, дай ему расслабиться
– Если только чуток.
Дальше ехали молча.
Что за день такой? Мыслей,- вагон и маленькая тележка, но самую большую мыслю и самую большую глупость она уже совершила. И как полагается, сначала получила удовольствие, пару мгновений эйфории, а потом реальность обрушивается на тебя кирпичной стеной, и все эти кирпичи бьют, исключительно, по голове.
Осмысливать ничего не хотелось, но срочно надо было что-то придумать.
И по приезду домой, Таня заперлась в своей спальне и позвонила единственному человеку, который был способен вправить мозги на место!
Пять гудков и недовольный голос звучит в трубке:
– Слушаю!
– Ты очень занята, да?
– ее голос звучит так жалко, что противно становится. До чего она докатилась.
– Тань, ты, что ли?
– Маришка мгновенно смягчилась, видимо не успела посмотреть на имя звонившего.
– Ага, я.
– Ой, мать, ясно все про тебя. Дима явился?
– Явился.
– Мне приехать?
– Нет, ты что?!
– А чего голос такой, будто ты умирать там собралась? Ты мне это брось, мы в отпуск собирались, помнишь? Илюшка ждет, Кирилла возьмешь, поедем развеемся, отдохнешь, встретишь мужчину, хорошего,- это обязательно, закрутишь с ним роман, и выкинешь наконец из головы своего непутевого мужа!
– говорила Маришка бодро, весело, но не убедительно.
– Не выкину, Маришка, не получается. Он только приехал, а у меня голова кругом, и...и...его я, понимаешь? ЕГО!
– рыдает в трубку как малолетка, а слезы уже не прекратить, аж захлебывается, - Маришка, я вся его, вся целиком. На других смотреть тошно, все его черты видятся. И больно так, дышать трудно, он как будто в крови у меня, в воздухе. Я и не дышала кажется, пока он не приехал, не ощущала всего.
– Так! Прекращай истерику, у тебя там ребенок дома, а ты нюни распустила. Его она, с ума сошла, таким словами бросаться? Таня, нельзя так! Нельзя любить так, ты ж кроме него ничего вокруг не видишь, себя не видишь, забываешь, что есть ты, твои проблемы, твои желания, а об этом нужно помнить. И винить себя прекращай!
– Не виню я себя ни в чем.
– Ты это себе долго по ночам внушаешь? Или на стене в спальне краской намалевала, чтоб смотреть и верить? Я тебя знаю, как облупленную, и вот, что я тебе скажу: Дима твой, сволочь, потому что позволяет тебе хе*ней страдать. Он там сколько уже? Неделю, две? А проблем только больше стало, на уступки тебе идет, а надо закрыть тебя в комнате, и заставить выслушать, и тебе ему все сказать давно пора. А так, ешь себя поедом, никакой пользы от этого дурного занятия.
– Маришка, ты чего?
– Чего- чего?
– дурашливо перекривила она, - Ты, без мужа своего, скоро в могилу сляжешь,
– Твоя угроза не выполнима, - от уверенного тона подруги, от ее угроз внезапно полегчало, - у тебя работа. Как, кстати, дела?
– Нормально дела, я тебе по факсу кое-что выслать хотела к вам в офис, посмотри, пожалуйста, ладно?
– А что такое?
– Предчувствие у меня не хорошее, у нас этап завершающий, все проверили, готовы к продаже, но чует сердце, Тань, что-то не так.
– Посмотрю конечно, тебе срочно?
– Не горит, но лучше с юридическими заморочками разобраться в первую очередь, чтоб точно знать, где искать.
– Думаешь есть, что искать?
– Думаю, есть кого искать...- многозначительное такое молчание.
– Опаньки, Маришка, ты во что ввязалась?
– Все, как всегда,- бешенные деньги, до которых слишком много охочих людей.
– С работой ясно, у Ильи как дела?
– Как тебе сказать? Безоблачное счастье у него, - голос так и похолодел, ее саму морозом пробрало, или это стресс?
– Это как так? Я тоже хочу счастье безоблачное.
– Твое счастье безоблачное, но с переменными осадками, давно с тобой, а у Ильи новая игрушка, теперь мы учим арабский.
– Господи, ты об этом, - Илья ребенок особенный, и ему трудно находиться среди обычных детей и взрослых, собственно поэтому Маришка нанимает репетиторов по языкам, чтоб ее ребенок чувствовал себя комфортно, - А я уж подумала, что он свою классную довел до истерики.
– Ой, ты что?! Зачем она нам, у нас теперь новое увлечение: доведем маму до нервного тика, взламыванием всяких компьютерных программ. Еще одно новое хобби, ты представляешь, что дальше будет? Ему всего восемь, Тань, восемь.
– Мужайся!
– и после этого они засмеялись. Это что-то вроде семейной шутки. Илья осваивал новые увлечения с заметной быстротой и пользой, а потом переходил на новое хобби, и выражение «мужайся» звучит в адрес Маришки довольно часто. Потому что каждое свое новое увлечение он демонстрировал матери и пытался ее пристрастить к любимым делам, иногда удачно, иногда не очень. Английский и испанский Маришка, по крайней мере, уже знает сносно, а вот с программированием еще не разобралась, видимо.
– Ты успокоилась?
– Да.
– Хорошо, мне надо работать, а тебе надо уже что-то решать.
– Я знаю.
– Ты ему рассказала про ребенка?
– Нет, - на том конце провода, Марина тяжело вздохнула.
– Но ты ведь понимаешь, что придется сказать и про ребенка, и про мать? Все надо обсудить, даже если ты решишь к нему не возвращаться. Тебе самой жить легче станет.
– Знаю, но это не так легко, Маришка. Не хочу вспоминать, не хочу думать.
– Слушай, может тебе еще к тому психотерапевту сходить? Нельзя жить так как ты, Тань, ты себя сама убиваешь, и не только себя...