Так называемая личная жизнь
Шрифт:
– Совершенно правильно, - с покорным бесстыдством сказал генерал.
– Я на другом боевом участке в это время был.
– На другом?
– Пантелеев посмотрел на генерала, потом на щель, в конце которой виднелся вход в генеральский блиндаж, и хмыкнул.
– А сегодня,- после паузы спросил он,- тоже будете во время атаки на другом участке, или как?
– Никак нет,- сказал генерал и, завернув рукав гимнастерки, посмотрел на большие часы.
– В девять тридцать прибудет командующий, и двинемся
– Командующий?
– протянул Пантелеев. То, что сюда приедет командующий, было для него неожиданностью.
– Так точно, пятнадцать минут назад звонил, предупреждал,- сказал генерал, в душе довольный тем, что с приездом командующего он не останется один на один с Пантелеевым - непрошеным свидетелем его вчерашней неудачи.
– Он мне с ночи не говорил - значит, передумал,- сказал Пантелеев. Слушайте, товарищ Кудинов,- он впервые назвал генерала по фамилии,- а как у вас все-таки дела на Арабатской Стрелке, только не в общих чертах, а конкретно?
– Под утро прошел слух, что туда ночью просочились немцы.
– Вот именно,- перебил его Пантелеев,- об этом я и спрашиваю.
Кудинов чуть заметно пожал плечами.
– По полученным нами предварительным сведениям, это не соответствует действительности, но я дал приказание, чтобы в дальнейшем уточнили окончательно.
– Предварительно... окончательно...
– пробурчал еле слышно, но сердито Пантелеев,- а конкретно - порядок там у вас или нет?
– Порядок!
– набрав полную грудь воздуха, отчеканил генерал.
– Ладно,- сказал Пантелеев, вставая и протягивая ему руку. Дожидайтесь командующего и воюйте.
– А вы?
– удивленно спросил Кудинов.
– А я поеду на Арабатскую Стрелку, раз у вас там все в порядке.
Он сказал это с грубоватой иронией, к которой Лопатин начинал привыкать,- она означала, что Пантелеев ни на грош не верит в тот порядок, о котором ему доложил генерал.
– А может быть, позавтракаете в ожидании приезда командующего - там, на хуторе, у меня все приготовлено, а, Андрей Семенович?
Кудинов гостеприимно повел рукой в сторону белевшего на бугре хуторка. Он был зол на Пантелеева, но желание загладить вчерашнее было сильнее обиды.
– Нет уж, поеду. Спасибо, - буркнул Пантелеев.
– А позавтракать все ж таки надо, - зевая и потягиваясь, сказал он вскоре после того, как они отъехали от кудиновского штаба.
– Вы кушали?
Лопатин подумал, что этот вопрос относится к нему, и хотел ответить, но, оказывается, Пантелеев спросил не его, а шофера.
– Немножко подзаправился, - ответил шофер.
– На немножко далеко не уедешь, - сказал Пантелеев и обратился на этот раз уже к Лопатину:
– А вы?
– Не успел, - сказал Лопатин.
– И мы с Велиховым тоже не завтракали, -
– Я у Кудимова отказался - боялся, что хоть и на хуторе, а все же куда-нибудь в щель засадит. Сворачивайте к копне, вон к той, дальней... показал он шоферу.
Машина стала и теин огромной копны сена. Высоко над степью кружился немецкий разведчик. С разных сторон по нему лениво постреливали из пулеметов и винтовок.
Велихов открыл чемоданчик, раскинул на сене салфетку, достал помидоры, огурцы, хлеб, крутые яйца и термос с чаем. Разложив все на салфетке, он подошел к шоферу и стал злым, хорошо слышным шепотом снова, как в Симферополе, пилить его, требуя, чтобы тот развернул машину не так, как она стоит, а как-то по-другому, чтобы она стояла на ходу и ее не было видно сверху. Во всем этом не было никакой необходимости - и тени копны машины сверху и так не было видно, а в открытой степи она, как ее ни поверни, все равно стояла на ходу.
Пантелеев достал из чемоданчика пузырек с тройным одеколоном, вытер руки сначала одеколоном, потом насухо платком и сел. Нарезая ломтями хлеб и толстыми ломкими пальцами быстро очищал одно за другим яйца, он прислушивался к разговору.
Наконец обиженный шофер не выдержал и огрызнулся.
Лопатин смотрел на сидевшего рядом с ним Пантелеева - ему было интересно, как тот поступит.
Пантелеев дочистил последнее яйцо и сложил скорлупу в обрывок газеты:
– Давайте кушать.
Велихов подошел и сел, а шофер обиженно отошел в сторону, сделав вид, что предложение Пантелеева к нему не относится.
– А вы, - сказал Пантелеев, - идите кушать!
– Нет, спасибо, - ответил шофер.
– Я не хочу кушать. Но могу.
– Почему же не можете? Со мной не хотите, что ли?
– спросил Пантелеев, расстегивая воротничок и поудобнее примащиваясь на охапке сена.
– С вами я могу, а с ними не хочу.
– Шофер пальцем показал на адъютанта.
– Тут я, а не он хозяин, - сказал Пантелеев.
– Стол-то мой, раз я зову, давайте кушать.
Шофер покосился на адъютанта, подошел и присел на корточки рядом с Лопатиным.
Завтракали минут двадцать. Еле видные в небе разведчики теперь гудели сразу в нескольких местах, в небе лопались белые шарики зенитных разрывов.
– Вы на Западном фронте были?
– поглядев на небо, спросил Лопатина Пантелеев.
– Был с июня до августа.
– А я до сентября. Я здесь неделю всего.
– Пантелеев снова посмотрел на небо.
– Там, на Западном, на это уже и внимания не обращают, а здесь в щели лезут. Дело привычки; но, пока один привыкает, другого уже убивают. Так и вертится чертово колесо... Собирай, Велихов, да поедем, - кивнул он на салфетку и оставшуюся еду.