Так поют сентябри
Шрифт:
А.
Вот оно что.
– Вы лжете.
Это я говорю падчерице и викарию:
– Вы лжете.
– Но…
– Лжете.
– Почему?
– Очень просто… я спросил про минус корень из трех…
– Ну да.
– …а в вашей реальности нет такого времени! У вас используют корни только четных чисел.
Падчерица и викарий вздрагивают.
Повторяю:
– Четных чисел. Так что вы лжете.
– Мой юный друг…
Уже даже не поправляю, что
– …ловко вы раскрыли это дело.
Спохватываюсь:
– Не было никакого дела… они же… убийство так и не случилось.
– Верно, мой юный друг. Убийство дождалось, пока никого не будет… и некому было убивать.
– Но падчерица и викарий…
– Да. Падчерица и викарий.
– Они не встретились.
– Не встретились.
– Потому что такого времени нет.
– Такого времени нет.
– А это значит…
– …что его нужно сделать.
– Что, простите?
– Его нужно сделать.
– Но… зачем?
– Чтобы они встретились.
Понимаю.
Начинаю думать, как сделать минус корень из трех часов.
Я не выслеживаю
Тут есть ожившие мертвецы.
Тут, в лесу.
Ух, страшные.
Людей едят.
Но вы не бойтесь, не бойтесь. Тут есть и те, кто сдерживают всякую чертовщину, и другие есть, которые возьмут вас за руку и домой отведут из темного леса, и все хорошо станет.
Я не выслеживаю.
Нет, я не выслеживаю.
Нет-нет, не бойтесь, я никого не выслеживаю.
Саалиндж.
Я не выслеживаю.
Что?
При чем здесь это?
Так это имя Саалиндж так переводится – я не выслеживаю.
Кого не выслеживаю?
Никого.
Кто не выслеживает?
Саалиндж не выслеживает.
Нет-нет, вы не думайте, она не смотрит за Амади, не следит, как он ловит рыбу тонким копьем.
Амади значит – мертворожденный.
Саалиндж не понимает, что значит – мертворожденный, как это – мертворожденный, как же он ходит, как говорит, как же рыбу ловит тонким копьем.
А вот – мертворожденный.
Ты осторожнее, здесь мертвецы ходят.
Это Бамидел говорит. Заботливый Бамидел, вот он и говорит:
– Ты осторожнее, здесь мертвецы ходят.
Бамидел. Имя такое. Значит – следуй за мной домой.
Саалиндж идет домой. Дома отец ждет, Бабаджайл. Хорошее имя, значит – отец снова жив. Саалиндж не понимает, как это – снова жив, это что же, раньше мертвый был, а тут снова жив. Саалиндж у матери спрашивала, та отмахивалась только.
Снова жив.
Страшно Саалиндж.
– Ты осторожнее, тут мертвецы ходят.
Это уже не Бамидел.
Это Годлумтакати.
Имя такое.
Значит – сдерживающий волшебство.
Саалиндж не понимает,
Тут есть ожившие мертвецы.
Тут, в лесу.
Ух, страшные.
Людей едят.
Но вы не бойтесь, не бойтесь. Тут есть и те, кто сдерживают всякую чертовщину, и другие есть, которые возьмут вас за руку и домой отведут из темного леса, и все хорошо станет.
Злой Годлумтакати, не любит он Амади. Вот так придет Амади к круглой хижине, принесет корзину рыбы и цветов принесет и спрашивает:
– Дома ли Саалиндж?
А Годлумтакай гневается:
– Шел бы ты, проходимец, крокодилово отродье…
Вот так.
Я не выслеживаю.
Саалиндж шепчет про себя – я не выслеживаю. Нет-нет, что вы, что вы, Саалиндж совсем-совсем не выслеживает, смотрит, как крадется в зарослях тростника Амади.
Так Годлумтакати велел.
И Бамидел так велел.
Осторожнее, велел Бамидел, мертвецы тут ходят, опасно.
– Саалиндж!
Это отец зовет, Бабаджайл, имя такое, значит – отец снова жив.
Саалиндж смотрит на отца, холодеет.
– Домой ступай, – отец говорит, – домой…
Саалиндж вонзает кинжал, еще, еще.
Отец с хрипом падает.
Я не выслеживаю.
Не выслеживаю.
Светятся огоньки хижин за рощицей.
Совсем рядом.
Саалиндж бесшумно ступает по зарослям, ни веточка не дрогнет под ногами…
(Я не выслеживаю)
Амади поднимает полную корзину с рыбами, идет к хижинам. Хижины круглые, а в середине дыра, чтобы дым от костра выходил…
– Саалиндж!
Это Амади.
Вот он, с корзиной рыбы.
– Ты смотри, какого я тебе поймал…
Саалиндж делает вид, что смотрит…
…вонзает кинжал…
…вода реки становится алой, а в темноте не видно, что алая…
Тут есть ожившие мертвецы.
Тут, в лесу.
Ух, страшные.
Людей едят.
Но вы не бойтесь, не бойтесь. Тут есть и те, кто сдерживают всякую чертовщину, и другие есть, которые возьмут вас за руку и домой отведут из темного леса, и все хорошо станет.
Саалиндж идет к хижинам.
Там Годлумтакати ждет, сидит у костра.
И Бамидел выходит, берет Саалиндж за руку, говорит – следуй за мной домой.
Саалиндж входит в хижину.
Показывает окровавленный кинжал.
Годлумтакати одобрительно кивает, – молодец. И сажает подле себя Саалиндж, и вонзает зубы ей в шею, зубы у Годлумтакати белые, острые, крепкие…