Так произошло
Шрифт:
Человек, превративший ее в марионетку, решил превратить ее обратно в главу мегакорпорации Шни.
И постепенно, долгий, монотонный труд армии консультантов, экономистов и юристов начался — запутанный бюрократический след приобретений, смен, указов и рейдерских захватов. Во времена постепенного угасания жизни Виллоу — в последние годы… Она могла увидеть, как медленно восстанавливается наследие ее отца. Наследие, что она считала потерянным — из-за ее собственных решений.
А потом, в один из дней, отвлеченная работой Виллоу, оставившая свой прошлый план последней прогулки по Атласу на самой дальней полке ее разума, получила еще одно письмо…
Винтер. Ее дочь.
Письмо было пропитано неловкостью — неловкие
Затем был неловкий разговор. Затем — неловкое посещение особняка. И неловкий ответный визит в дом Винтер. Встреча с Вайсс и Уитли…
Это все было до ужаса неловко. Настолько неловко, что Виллоу хотелось провалиться сквозь землю…
И никогда не отказываться от этого.
Немного полежав в ванной, Виллоу поднялась к стоящему рядом шампуню, гелю, скрабу, маске… И начала длительную процедуру ежедневного ухода за собой.
Возможно, Виллоу Шни была старой и уже отживала свой век… Но даже так, до сих пор, она находила причины для того, чтобы готовиться к каждому ожидающему ее будущему дню.
Потому, что несмотря на все прошедшие годы… Даже спустя годы, на закате своей жизни, Виллоу находила причину ожидать каждый новый день. Кто знает?
Может быть, как бы Виллоу не старалась, даже так она уничтожила еще не все хорошее, что могло ожидать ее в каждом новом дне.
Аифал
Проделав путь внутрь больницы, Пирра, по своему обыкновению, приблизилась к стойке клерка, призванного отвечать на вопросы заходящих внутрь посетителей — и заодно окликивать тех, кто стремился пробраться внутрь больницы мимо вечно занятых регистраторов, спешащих по своим делам врачей и скучающих на посту охранников, стерегущих скорее дорогое оборудование и лекарства, чем беззащитных больных.
Впрочем, еще до того, как Пирра приблизилась к стойке клерка тот только кивнул головой, уже выяснив за прошедшие дни причину, почему именно Пира появлялась в этой больнице, после чего кивнул в сторону прохода внутрь, заставив охранника, также знакомого с Пиррой, сдвинуться в сторону, освобождая для нее проход.
Обычно посещение больных — особенно столь высокопоставленных, как Советник Мистраля, было строго регламентировано — особенно учитывая тот факт, что Аифал до сих пор оставался в палатах интенсивной терапии, однако после ее последнего выступления, когда она наотрез отказалась покидать больницу вовсе — и прибывшая на место охрана не смогла сдвинуть с места будущую охотницу — больнице пришлось искать компромисс. Не то, чтобы кто-то хотел всерьез вызывать охотников на миссию с целью «забрать девушку из больницы и увести домой» — мало того, что это было бы крайне странной миссией, способной нанести урон репутации больницы, но к тому же это было нерационально дорого, и не гарантировало длительного результата — никто не мешал Пирре просто вернуться вновь после того, как охотник вернет ее домой, а даже Первый Госпиталь Мистраля не имел денег для того, чтобы держать в качестве своих охранников охотников — не говоря уже о том, чтобы нанять охотников исключительно с целью контроля одной девушки.
К тому же сам Аифал вмешался — даже находясь в своем тяжелом состоянии он сохранял здравие ума и рассудка и потому его слово пересилило внутренний регламент больницы -как это часто бывает в больнице — и Пирре был предоставлен круглосуточный доступ к ее палате — чем она не забывала пользоваться каждый день, посещая Аифала.
Впрочем, она делала это исключительно из-за волнения относительно своего приемного отца… Не по документам, но по духу — Советник Мистраля по дипломатии и внешной политике являлся отцом для всего Первого Детского Дома Мистраля — и только наложившиеся текущие обстоятельства означали, что сегодня Пирра была единственной посетительницей больницы.
Поэтому,
После чего, поднявшись с небольшого мягкого пуфика, Пирра направилась вперед, минуя несколько отходящих в стороны коридоров, ведущих к тем или иным отделениям, и направилась к ступеням, минуя находящийся рядом с ними лифт. В конце концов она никуда не торопилась в данный момент, так что пользоваться чем-то служебным Пирре казалось как-то неправильным в данный момент… Не столь неправильным, как отказываться покидать больницу — но если бы она тогда не настояла на своем — она бы вообще не смогла видеться с Аифалом! Так что тот факт, что Пирра была готова поступиться многими простыми удобствами отходил на второй план, освобождая место охотнице — более чем способной настоять на своем.
Поэтому, пройдя мимо стоящего лифта и добравшись до лестничных пролетов, Пирра начала подниматься по ним вверх, медленно выдыхая, позволяя ее мыслям крутиться дальше в ее голове своим чередом.
Охотница, ха…
Три года назад — чуть больше того — Пирра выиграла Мистральский чемпионат для будущих охотников, заслужив славу, почет и признание… И это ей не понравилось.
Не сам чемпионат — нет, это было интересным, увлекательным даже, соревнованием — Пирре понравилось сражаться со своими сверстниками, понравилось побеждать — ей даже понравилось восхищение толпы, издающей возгласы триумфа после ее очередной победы и удивления, когда она уходила от очередного удара своего противника — но… После ее триумфального награждения и большой фотографии, что отныне будет висеть в пантеоне славы Мистральских чемпионатов, как из рога изобилия, на нее полились рекламные контракты, восхищенные письма фанатов, откуда-то пришло предложение об интервью… И Пирра вдруг почувствовала себя такой маленький в этом большом и страшном мире. Все эти незнакомые люди, что неожиданно начали писать ей, названивать, приглашать на интервью… И в один день кто-то узнал ее на улице. Подошел, предложил ей сфотографироваться — и тогда Пирра конечно-же согласилась на это — но стоило только вежливому парню отойти от нее — как Пирру обуял страх.
Страх того, что теперь она не могла выйти из дома без того, чтобы быть узнанной. Страх того, что на свете существовали незнакомые ей люди, что знали ее.
Несмотря на всю ее тренировки, все ее боевые возможности, продемонстрированные Пиррой для всего мира во время ее чемпионата, Пирру обуял страх.
Когда же она вернулась в школьный класс? Все дети, с которыми она общалась раньше, начали сторониться ее. Совершенно случайные люди, с которыми она порой перекидывалась словами или мелочно общалась о насущных пустяках вдруг стали дальше от нее — Пирра слышала, как один из парней в ее классе, тот, который нравился ей когда-то, предложил позвать ее на прогулку — ничего кроме дружеского, просто большая прогулка компании друзей — но его предложение мгновенно было высмеяно и забыто. Ведь Пирра Никос «была теперь звездой», зачем ей было общаться с «простыми» людьми из ее класса?
Пирре до боли хотелось возразить на это, что нет, ничего не изменилось, она не была никакой звездой, они просто неправильно все поняли — но даже если бы Пирра сделала это, то что дальше? Неуютная неловкость все равно бы осталась в общении с ней…
Победа, что до этого нравилась Пирре, демонстрировала ее мастерство, заслуженную гордость, стала отравлять ей жизнь.
Но вместе с тем она приносила деньги, разве нет? Большие деньги — Пирра слышала даже о том, что какие-то хлопья решили предложить ей появится на обложке коробок…