Так просто... Книга 2
Шрифт:
На следующий день он вернулся домой к родителям и попросил маму пройти с ним в кабинет к отцу.
Он начал без предисловий.
— Ты хотел, чтобы я принял решение. Так вот, я полечу в Нью-Йорк, но только, если ты примешь мои условия. Все.
— Какие, сынок? — Генри снял очки и, нервничая, вертел их в руках.
— Фил летит со мной. И будет моей правой рукой. А со временем, и полноправным партнером. Более того,
— Ты этого хочешь?
— Да. Я знаю Фила с самого детства. Мы вместе побывали в таких передрягах… Но и вместе достигли того, что имеем сейчас.
— Хорошо. Я дам распоряжения подготовить документ о твоем назначении и назначении Филиппа. Это все?
— Нет. — он знал, что таким своим решением причинит матери боль, но по-другому не мог. — Я улечу навсегда. Я больше никогда не вернусь в ЛА.
— Мальчик мой! — как и ожидалось, Регина всплеснула руками. — Что это значит?
— Это значит то, мама, что я никогда, ни по какому поводу, не прилечу сюда вновь. И ты, и отец, вы всегда сможете прилететь ко мне. Но я — нет! я не смогу. Не хочу. Мама, не обижайся, пойми меня. Мне тяжело здесь находиться, в этом городе…
— Марк, но, хотя бы Рождество…
— Нет, мам. Я больше не верю в чудо. Я сам попрощаюсь с Ником. Он будем в моем сердце, и этого достаточно. Я исполняю обещание, когда-то данное ему. Большего он от меня требовать не вправе.
Регина хотела возразить, начать спорить, доказывать. Но Генри сделал ей знак рукой, прося унять эмоции. Он подошел к ней, обнял за плечи, и прошептал: «Он одумается, дорогая. Дай ему время». И повернулся к сыну:
— Вот и хорошо, Марк. Окунись в работу с головой. Сейчас, это лучшее для тебя лекарство. Сколько еще таких девчонок будет у тебя! И красивее, и образованнее, и равных тебе по социальному статусу. Кстати, дочь сенатора Блейза тоже переезжает в Нью-Йорк. Тебе стоит…
— Пап! — Марк резко оборвал отца, — Я хочу, чтобы ты запомнил главное условие! Ты никогда! Никогда не лезешь в мою личную жизнь. Не пытаешься её устраивать. Мне плевать на дочь этого сенатора и на всех других! Но если ты нарушишь это условие, то, клянусь, и я нарушу все наши договоренности. Я могу прямо сейчас собрать вещи и улететь куда угодно, хоть в Техас, и там начать все с нуля. Но только без твоего вмешательства в мое личное пространство!
— Подумай, сынок…
— Нет! ты или принимаешь все условия, или…
Генри тяжело вздохнул, немного поразмыслил и согласно кивнул. Но от Марка не укрылись его хмуро насупленные брови и решительно вздернутый подбородок.
— Воля
— Вот и отлично. — Марк выдохнул и направился к двери. Но, взявшись за ручку, остановился и обернулся, — Конечно, пап, у меня будут еще девушки. Десятки девушек. Но вот такой, как Джейс, больше не будет. Мам, я готов поговорить.
Глава 2
С того дня прошло пять с половиной лет, даже чуть больше. Он улетел с Филом в Нью-Йорк и за год, как и обещал отцу, полностью изменил концепцию работы филиала. Провел аттестацию и сменил половину штата. Сократил его. Но зато теперь у него была сплоченная команда, которая удвоила прибыль Корпорации за эти годы и сама выбирала клиентов, готовых заключить с ними многомиллионные сделки.
За все эти годы он так ни разу не был в ЛА. он старался не думать об этом и не жалеть. Да это было и не трудно, потому что он ненавидел этот город всей душой.
Он изменил свою жизнь и изменился сам. В его комоде было белье только от Calvin Klein. Футболки и джинсы от Richond вытеснили удобные и повседневные вещи из обычных сетевых магазинов. На работе появлялся в деловом костюме от Томаса Майера и рубашке от Бена Шермана. На официальные приемы предпочитал облачаться в роскошь от Армани или Гуччи. В промозглые дни накидывал сверху пальто или жакет, в зависимости от ситуации, от Джейми Лонга. Полки с обувью в гардеробной были заставлены дорогими качественными экземплярами из натуральной кожи от известных итальянских и немецких сапожников. Спортивная одежда только известных брендовых марок. Еда только из экологически чистых и натуральных продуктов, приготовленная по рекомендации личного диетолога.
Его окружали люди, готовые беспрекословно, в любое время суток, исполнить его распоряжение. Да, не просьбу, не поручение, а именно распоряжение или приказ, которые он отдавал сухим тоном.
Деловые обеды заменили ему дружеские ланчи с Филом. Благотворительные балы и вечера — ужин в дружеской компании или поход в бар. Светские рауты и приемы — отрывы в ночных клубах. Гламурные куклы на высоких каблуках, строго следящие за своей фигурой, вытеснили простых обычных девчонок. С ними можно было покрасоваться перед объективами камер репортеров светской хроники, но совершенно не о чем поговорить. Их можно было трахать, с удовольствием или без, все равно. Но их было не за что любить.
Он стал типичным американским платежеспособным потребителем, беря от жизни все, что было можно, и ничего, кроме шуршащих зеленых банкнот не отдавая взамен. Он закрыл свои чувства на замок, решив, что отношениям в его жизни больше нет места. Отношения всегда заканчиваются. И, причем, весьма болезненно. Ты открываешь человеку свою душу, отдаешь ему частичку себя, позволяя стать частью тебя самого, а он врывается в неё, срывая дверь с петель, и топчет своими сапогами. Выжигает все дотла. Опустошает. Нет. Жить, просто удовлетворяя свои физиологические потребности, заранее предупреждая, что ничего, кроме секса, не ждешь от человека и ничего не дашь ему взамен, куда как проще. Да, пусть цинично и жестоко, но честно.