Так велела царица
Шрифт:
— Ба! Это что за обезьяна? — бесцеремонно тыкая чуть ли не в самое лицо вошедшего, спросил Мартын.
— Тише, ваше сиятельство… не извольте говорить так, — произнес испуганным голосом старший из слуг.
— Ты тоже лакей, что ли? — не унимался тот и, набравшись смелости, с самым непринужденным видом
— О! Но! Я учитель… Я танцмейстер цесаревны Елизабет Петровны! — закартавил тот. — Я пришла учить ваши сиятельства танцевальный премудрость…
— Учить танцам? Понимаю. Но почему же ты такой черный? — не унимался Мартын.
— Я итальянец! — ответил Мартыну маленький человечек во фраке.
— Итальянец?! — с удивлением переспросил тот. — А разве итальянцы все такие черномазые?
Лакеи, к которым Мартын обратился с последним вопросом, незаметно фыркнули, отвернувшись из приличия в сторону.
Иван дернул за руку брата.
— Тише, Мартенька, — прошептал он, — чего доброго, осерчают на нас и прогонят! И платье велят скинуть и отдать обратно. Долго ли до беды.
— Ну, уж платье не отдам! Дудки! Коли надели его на меня, так прощайтесь с ним! — весело вскричал Мартын. — Кто же тебя прислал учить нас? — обратился он к итальянцу.
— Мне сама императрица велела вас учить, господа маленькие графы, — ответил итальянец.
— А каким же ты будешь нас учить танцам, итальянец? — снова обратился мальчик к черномазому человечку.
— Я буду вас, мой маленький граф, учить не только танцам. Сначала я буду учить, как должны кланяться такие знатные господа, как маленькие графы, как надо ходить, как надо голову держать… — отвечал тот.
— Вот так штука! — весело расхохотался Мартын. — Да неужто я грудной ребенок, что меня учить ходить надо?… А кланяться я и без тебя умею. Вон спросите этих, — кивнул он в сторону лакеев, — я им так кланялся только что, что чуть голову себе не оторвал.
— Но… но не так кланялись, как надо, — залепетал снова танцмейстер.
— Как надо! Ишь ты, мудрость какая, подумаешь! Уж мы не вовсе деревенщина… понимаем, как кланяться-то… не дураки! — обиделся было мальчик.
И вдруг глаза его блеснули лукавством.
— А ну-ка, покажи, как кланяться надо по-вашему-то. Может, я и сумею! — весело и лукаво поблескивая глазами, обратился Мартын к итальянцу. Итальянец усиленно закивал головою в знак согласия и, отойдя назад, сделал прыжок и подпрыгнул в воздухе, как резиновый мячик, произведя в то же время какую-то необъяснимую гимнастику обеими ногами. Потом он весь изогнулся, как змея, и, касаясь шляпою самого пола, отвесил ловкий, вычурный поклон перед обоими мальчиками, разинувшими рот от изумления.
— Го-го-го-го! Ишь ты! Вот так штука! — захохотал раскатисто Мартын. — Го-го-го-го! Не могу больше! Го-го-го-го!! Лопну! Ей-богу же лопну! — Ой! ой! Уморил ты меня
Слуги, глядя на веселого графчика, тоже едва удерживались от смеха.
И вдруг Мартын, вскочив на ноги, выбежал на середину комнаты. Вся его фигурка точно говорила: «Чем я хуже тебя в самом деле! Думаешь, не сумею? А вот сейчас покажу…»
Он приосанился, сделал серьезное лицо. Потом вытянулся, как стрела, сделал прыжок, изогнувшись в три погибели не хуже итальянца, задрыгал ногами. Но, к ужасу своему, Мартын не рассчитал движения и концом ноги угодил прямо в тощий живот итальянца.
Тот неистово взвизгнул и отпрянул назад. Мартын, уже не будучи в состоянии остановить прыжка, со всего размаха налетел на итальянца. Кудрявая вихрастая голова Мартына изо всей силы стукнулась о черномазую голову почтенного танцмейстера. И в ту же минуту и учитель, и ученик полетели кубарем прямо под ноги застывших на месте от неожиданности лакеев.
— Го-го! Го-го! Го-го!.. — хохотал Мартын. — Слабые же у тебя ноги, итальянец! — И в то же время усиленно потирал руками огромную шишку, разом успевшую вскочить у него на лбу. Точно такое же украшение появилось и на смуглом лице итальянца.
— Ой-ой!.. — простонал итальянец. — У вашего сиятельства, молодой граф, очень дурной манер! И я буду жаловаться самой царице, что маленький графчик большой проказник!
— Ты не сердись, итальянец, — спокойно сказал Мартын, все еще потирая шишку, — я это сделал не нарочно… Ведь когда я пас свиней в Дагобене, те не требовали от меня уменья ходить на цыпочках и прыгать выше головы… Зато они, свиньи-то, были в лучшем виде… толстые, жирные! Куда толще тебя! — ткнул он снова пальцем в тощую фигуру итальянца.
— О молодой граф, как вы плохо воспитаны! — произнес итальянец, с ужасом поднимая глаза к небу. — Нет, вы даже совсем невоспитаны… Разве можно так говорить: сравнивать благородного человека со свиньею! Пфуй! Пфуй! Вас надо непременно научить, как нужно себя вести и о чем говорить… Вы теперь должны забыть про ваши свиньи, потому что вы больше не простой крестьянский мальчик, а настоящий графчик…
— Ну, знаешь, итальянец, хоть ты меня и считаешь графчиком, а моих свиней ты не обижай, — ответил Мартын и прибавил: — Как-то раз один мальчуган в Дагобене начал смеяться над нашими свиньями, так я его…
— Ваше сиятельство! Ваше сиятельство, не угодно ли вам с братцем прогуляться по дворцу? — поторопился предложить Мартыну старый слуга, боясь навлечь на него еще больший гнев итальянца.
— Как, мы можем уйти отсюда? — обрадовался Мартын и, получив утвердительный ответ, быстро схватил за руку братишку. — Пойдем, Ваня, отыщем матушку и покажемся ей. Она, чай, и не узнает нас в таком наряде, — и он со всех ног выбежал из горницы, увлекая за собою младшего брата.