Так задумано свыше
Шрифт:
Мэгги останавливается лицом к заказчице, немного сдвигает брови и окидывает ее последним взглядом.
— На сегодня, пожалуй, все, Брет. В следующий раз заберешь готовый комплект.
Брет смотрит на себя в зеркало в полстены и с недовольным видом кивает.
— Что-то не так? — с язвинкой спрашивает Мэгги, прекрасно понимая, что клиентку расстраивают не трусики, а то, что придется уйти, не узнав, чем меня потчевал жених и как преподнес кольцо.
Она смущенно хихикает.
— Да нет, что ты… Ты всегда все делаешь так, в противном случае я
Переодеваясь, она нарочно слишком долго копается, но мы с Мэгги перемигнулись и теперь ждем вместе, когда можно будет спокойно развалиться на мягком диване и продолжить разговор более свободно, в привычных для нас выражениях и сугубо дружеском тоне.
— У-ух! Наконец-то! — восклицает Мэгги, закрывая за Брет дверь и проводя по лбу рукой, будто он мокрый от пота после бесконечного рабочего дня в угольной шахте. — Любопытная, сил нет! У меня выспросила обо всем: Замужем ли? Встречаюсь ли с кем-нибудь? По любви или так, чтобы не умирать со скуки? Или, может, из-за выгоды? — Она быстро и суетно качает головой, как кошка, на которую случайно плеснули воды. — Да бог с ней! Скорей рассказывай! А то от нетерпения, я, честное слово, умру!
Смеясь сажусь на диван и скидываю туфли. Каблуки — несомненное украшение женских ног, но, черт, как же на них неудобно ходить!
— Хорошо. А ты свари кофейку. Я к тебе прямо с работы. День выдался — не приведи господь!
Мэгги с готовностью достает пакетик с молотым кофе и все поглядывает на меня с вопросом в глазах.
— К чаю у Дугласа был торт, — потягиваясь, неторопливо произношу я. — Покрытый воздушным белым кремом и с оранжево-морковной надписью наверху: «Кэтлин!».
У Мэгги вытягивается лицо.
— Просто «Кэтлин»?
Качаю головой с таинственной улыбкой на губах. Так я и знала: Мэгги озадачится.
— Не просто. Внизу более мелкими буквами было приписано: «продолжение следует», — говорю я, сознавая, что напускаю еще больше тумана. Но таков и был замысел Дугласа: заинтриговать, даже сбить с толку. Чтобы этот день запечатлелся в моей памяти на всю жизнь.
Мэгги включает кофеварку, подбоченивается, становится ко мне лицом и сдвигает коричневые брови, одну из которых украшает золотое колечко. Я как только не уговаривала ее отказаться от мысли калечить лицо — говорят, это вредно, к тому же потом на месте прокола может остаться уродливый шрам, — но упрямица все-таки съездила в салон пирсинга и, по-моему, ничуть не жалеет об этом. Впрочем, серьга в брови отлично вписывается в ее имидж. И вроде бы не доставляет особых хлопот.
— Что еще за продолжение? — настороженно спрашивает она. — Когда вы съели первый торт, Дуглас достал второй — так, что ли?
Смеюсь.
— Ты что, с ума сошла?! Я бы лопнула, если бы до отказа напичкала себя мучным. Торт остался почти нетронутым: я съела один маленький кусочек, а Дуглас вообще ни к чему не притронулся — слишком нервничал.
Мэгги всматривается в меня так, будто усомнилась в моей психической нормальности, и больше
— Я не успела допить чай, когда Дуглас вскочил из-за стола и сказал, что хочет прогуляться по пляжу.
— Рядом с его домом? — спрашивает Мэгги?
— Да. — Киваю на кофеварку. — По-моему, сварился. Будь умницей, напои подругу.
Мэгги прерывает меня нетерпеливым жестом.
— Подожди, сначала объясни, что значит «продолжение следует». Что-то я ничего не пойму… Когда он преподнес тебе кольцо?
— Налей мне чашку кофе, тогда узнаешь, — говорю я, складывая руки на груди. — Я совершенно без сил, должна взбодриться.
Мэгги осуждающе смотрит на меня, цокает языком, быстро наливает мне кофе и садится рядом на диван, поджимая под себя ноги.
— Ну и что было дальше?
Делаю глоток кофе и, чувствуя, как с его чудодейственной помощью наполняюсь новыми силами, откидываюсь на диванную спинку.
— На пляже все было как всегда, — почти равнодушным тоном произношу я. — Прямо напротив Дугласова дома ребята играли в волейбол. Я изучила каждого из них, прочла все надписи на футболках, рассмотрела каждый кусочек опор для сетки, но ничего такого, что могло бы относиться к нам или лично ко мне, не нашла. — Отпиваю еще кофе.
Мэгги нетерпеливо дергает меня за руку, хорошо еще, не за ту, в которой я держу чашку.
— А Дуглас что? На него ты поглядывала? Может, он делал какие-нибудь намеки? Или куда-нибудь многозначительно смотрел?
Качаю головой.
— Он смотрел на океан. — Усмехаюсь, хоть и сознаю, что не должна осмеивать собственного жениха, даже наедине с лучшей подругой. — С таким видом, будто читает про себя молитвы. В какое-то мгновение мне даже пришло на ум: до чего он сегодня нелеп!
Мэгги фыркает.
— Скажешь тоже! Нелеп! Он был как на иголках, боялся, что тебе не придется по вкусу его спектакль. Это же естественно.
Киваю. Мэгги снова теребит мой рукав.
— Ну так чем все закончилось?
— Дуглас молча взял меня за руку, отвел к бухточке, где нас ждала лодка и огромный плакат на воткнутых в песок столбиках.
— Плакат? — Лицо Мэгги делается сосредоточенно-растерянным. — И что на нем было? Голубки? Сердце?
— Не угадала, — спокойно говорю я. — На нем было единственное слово: «выходи». Да, и та же приписка внизу, но крошечными, едва различимыми буквами: «продолжение следует».
Мэгги на мгновение замирает, потом вдруг догадывается, о чем речь, и ее губы растягиваются в счастливейшей улыбке, будто невеста — она и все, о чем я рассказываю, произошло с ней.
— Сначала я не поняла.
— Представь себе, до меня тоже не сразу дошло, — признаюсь я. — Выходи. Куда выходи? Осенило, только когда мы сели в лодку. Дуглас плаката как будто не заметил — даже не взглянул на него — и предложил покататься. Я молча кивнула.
Мэгги смотрит на меня, затаив дыхание. Такое чувство, что, как только я закончу рассказ, она сорвется с места и помчится проверять, там ли еще таинственный плакат.