Такая, блин, вечная молодость
Шрифт:
Неожиданно меня пронзила мысль: а ведь в двадцать лет именно так и было! Спала пару часов, потом бежала на лекции, порой просто не успевала умываться – и выглядела замечательно. А теперь стоит недоспать полчаса – и чувствую себя разбитой весь день. Наверное, это и есть старость...
От горячего кофе заныл зуб. Он ноет уже месяц, но я уговариваю себя, что боль пройдет сама. Еще с социалистических времен, когда в зубных кабинетах не давали обезболивающее, я по привычке откладываю лечение зубов «на потом». Но сегодня боль почему-то не утихает.
По дороге я размышляла над интересной закономерностью: с каждым годом зубные пасты становятся все лучше, а зубы – все хуже. Как такое может быть?
Стоматологическая клиника была платной, однако в ней царил дух государственного медицинского учреждения. Перед окошком администратора выстроилась очередь, и двигалась она в час по чайной ложке. Наконец очередь дошла до меня.
– Чего вам, женщина? – сурово поинтересовалась администраторша, дама преклонных лет в белой шапочке.
Слово резануло по уху – «женщина»! А ведь меня уже давно так называют, просто я не обращаю внимания.
– Можно попасть к врачу? Мне надо сделать пломбу.
– Есть талоны на следующую неделю, – сухо ответила дама.
– Мне бы прямо сейчас, у меня острая боль, – принялась упрашивать я, для убедительности схватившись за щеку рукой.
Администраторша нахмурилась, словно я попросила ее сделать что-то неприличное.
– Принимайте анальгин, – посоветовала она, – несколько дней можно потерпеть.
Это какой-то бред. Клиника сдирает за пломбу 70 долларов, и при этом я должна терпеть неделю.
– Я терплю уже месяц, никакое обезболивающее не помогает, – соврала я. – Пожалуйста, посмотрите, может быть, у кого-нибудь из врачей есть «окошко»?
Дама принялась медленно листать журнал учета. Наконец она выдала:
– Пятый кабинет, врач Нечипоренко, на десять часов.
Я посмотрела на часы: было три минуты одиннадцатого.
Поблагодарив даму, я бросилась искать пятый кабинет.
Врач Нечипоренко оказался грузным дядькой лет сорока, с бородой, лысиной и брюшком.
– Ну-с, что у нас случилось? – добродушно поинтересовался он.
– Вот тут, слева вверху, болит от холодного и горячего.
Я раскрыла рот, и в это время его позвала медсестра:
– Никита Петрович, вас к телефону.
Хм, Никита Нечипоренко. Я вспомнила, что со мной в одном классе учился мальчик, которого так звали. Если честно, сейчас я смутно помню, как он выглядел, мы вращались в разных компаниях.
Я вгляделась в эскулапа. Непохоже, чтобы он был моим ровесником, я значительно моложе! Но уточнить все-таки не помешает. Когда стоматолог приблизился к креслу, я поинтересовалась:
– Скажите, вы в какой школе учились?
Мужчина оторопел, но назвал номер. Точно, это моя школа!
– Значит, вы были в моем классе! – радостно сообщила я.
Никита пристально на меня уставился, а затем спросил:
– Правда? А какой предмет вы преподавали?
Убил! Теперь
Да, Зойка все-таки права, надо действовать, причем решительно. Если уж бывший одноклассник принял меня за свою учительницу, значит, дело плохо.
По дороге на работу вместо обычных пирожков я купила два яблока. Ощущения были странными: как будто я – шпион в чужой стране и мне надо прикинуться тем, кем я совсем не являюсь. Я даже осторожно огляделась, нет ли за мной слежки.
Едва я устроилась за рабочим столом, как редактор Лена достала две калорийные булочки и протянула одну мне:
– Люсь, будешь? С изюмом.
Я плотоядно посмотрела на булку, но соврала:
– Что-то не хочется.
Еще через час Лена распечатала плитку шоколада:
– Угощайся!
Я опять не дрогнула:
– Спасибо, может быть, потом.
Проголодавшись, я вытащила яблоки и скорбно на них уставилась. Эх, сейчас бы кусочек фруктового торта со сливками! Или на худой конец тарелочку оливье навернуть, с ветчиной и майонезом. Я тяжко вздохнула. Вообще у меня есть подозрение, что диетологи целенаправленно обманывают народ. Что-то тут нечисто. Ну подумайте сами: не может такого быть, чтобы самое вкусное было самым вредным! Ведь организм бы сразу отреагировал! Вот, например, когда очень холодно или очень жарко – нам ведь некомфортно, правда? Тогда почему же так весело, великолепно и волшебно поедать жареную картошку, курицу-гриль и плюшки? Зато морковь и капусту ешь, словно по приговору суда. Да, тут есть над чем поразмыслить...
– О, яблоки! – услышала я над ухом. – Это что-то новенькое!
Я обернулась. Вот она, типичная представительница двадцатилеток, которые так бесят Зойку. Света Рзаева устроилась в нашу газету корреспондентом несколько месяцев назад. И хотя работает она на полставки, оклад у нее больше, чем у меня. Я же говорила: эти современные девицы знают, чего хотят, и уверенно идут к цели.
Мы со Светой абсолютно разные люди. Во-первых, она лет на десять меня моложе, недавно окончила институт. Во-вторых, она очень организованная, ее день расписан по минутам. Я же могу запланировать одно, а делать совсем другое – или, что более вероятно, вообще ничего не делать, без толку слоняться по редакции и всем мешать.
В-третьих, Светка тщательно заботится о своем здоровье. Впервые увидев, как я лопаю пончики с джемом, она в ужасе воскликнула:
– Тут же одни жиры и углеводы! Это форменное самоубийство!
– Если и так, то очень приятное, – отозвалась я с набитым ртом.
– Вспомни об этом лет через десять, когда у тебя обнаружат сахарный диабет.
Пончик встал у меня поперек горла, но я не подала виду:
– Ерунда. Сахарный диабет бывает и у худышек, это наследственное.