Такая как есть (Запах женщины)
Шрифт:
– И я не сразу понял. После того как ей исполнилось двадцать лет… Даже тогда я сомневался… имею ли право…
– Тебе придется, – проговорила Памела, устраиваясь поудобнее, – рассказать мне все о той ссоре, чтобы я могла понять…
Добравшись до аэропорта, Алекс обнаружила, что все вылеты задерживаются. В одном из самолетов на взлете случилась поломка. Он застрял на полосе и перекрыл все движение. Ближайшие четыре рейса должны были совершить вылет из аэропорта в Нью-Арке. Пассажиры могли по своему усмотрение выбирать: ехать ли в Нью-Арк или ждать, пока уберут поврежденный самолет со взлетной полосы.
– Сколько времени уйдет на то, чтобы добраться до Нью-Арка? – спросила Алекс у одного из служащих аэропорта.
– Сейчас,
Алекс с тоской посмотрела на огромную дорожную сумку – она была неподъемной из-за книг и пластинок, которые она накупила. «Как все глупо получилось, – подумала она. – Одно к одному. Похоже, не уехать мне сегодня. Судьба».
Но чувство юмора взяло верх, и Алекс рассмеялась. Она стояла и смеялась, пока слезы не потекли из глаз. Идущие мимо пассажиры с удивлением смотрели на нее. Тогда Алекс достала платок, вытерла глаза, высморкалась, подхватила свою тяжеленную сумку и побрела к выходу. Там толпилась тьма народу. Автобусов видно не было. И очередь за такси тоже вытянулась в приличный хвост. Всем хотелось уехать побыстрее. «Это перст судьбы, – сказала Алекс. – Кто-то или что-то не желает, чтобы я сегодня ночью покинула город».
«Ну а что если это и в самом деле рок, судьба? То, во что так верит моя мать. Тогда я могу убегать сколько угодно и как угодно далеко, но от самой себя все равно не спрячешься. Разве от судьбы уйдешь? Впрочем – это нелогично и не сообразуется ни с какими доводами рассудка. Люди сами творят свою судьбу и свою жизнь. И все же. Макс все равно так тебя не оставит. Он полетит следом. Я это знаю совершенно точно. Боже, – в бессилии подумала она. – Что я делаю? Что я наделала? Он постоянно твердил, что я веду себя как ребенок. Невежественный в сексуальном отношении ребенок. А я упорно отказываюсь стать взрослой, принять новые отношения, которые он предлагает мне. И если я по-прежнему буду упрямиться, то потеряю то, что дарит мне судьба – самое лучшее, о чем только можно мечтать. Разве этого я хочу на самом деле? Надо посмотреть правде в лицо. Жизнь без Макса для меня лишена смысла и радости. Такая жизнь равносильна смерти. Я должна на что-то решиться, честно разобравшись в том, чего я хочу и что я должна сделать, чтобы добиться этого?»
– Так и ты, значит, заявил ей, что она сексуально безграмотна? – повторила Памела, когда Макс закончил описывать, что произошло между ними.
Макс кивнул:
– Она тебе рассказала об этом?
– Только передала твои слова. Она не могла спокойно даже вспоминать о них.
– Но мне хотелось пробудить в ней новые чувства, призвать к новой жизни…
– Алекс надо подбадривать, а не критиковать. Ты ведь знаешь, насколько она уязвима, неуверена в себе. Только поближе познакомившись с ней, я поняла, что за маской холодноватой отчужденности скрывается очень тонкая, ранимая душа. Крис мне говорил, что она совсем не такая, какой выглядит, но я не очень-то верила ему. Однако после его смерти она открылась мне именно с этой стороны. Естественно, она решила, будто ты снова дразнишь ее, посмеиваешься над ней, ибо считала, что такая женщина, как она, не способна по-настоящему тебя заинтересовать.
– Я и вправду часто дразнил ее, – вскинулся Макс, впрочем смущенно. – Она всегда была такой серьезной и замкнутой, что мне хотелось как-то расшевелить ее.
– …Да и сам ты не оставался равнодушным, ее привязанность была нужна тебе.
Макс кивнул, все еще не в состоянии полностью осмыслить то, что ему открылось.
– Ты попытался переменить отношения, – втолковывала ему Памела, – и воспользовался тем же инструментом, каким прежде разбивал ее «скорлупу». Возможно, другая женщина подхватила бы предложенную тобой игру. Но Алекс еще не стала женщиной. И прежде чем в ней проснется то, что с таким успехом пыталась похоронить ее мамочка, нужно проявить максимум терпения. Ей так нужна была поддержка, а не
– Что я и собираюсь сделать, – ответил Макс, но все же он не удержался и спросил неуверенно: – А ты считаешь, что броню можно сломать? Не забаррикадировалась ли она так крепко, что мне теперь не достучаться до ее сердца?
– Мне кажется, она не отдает себе в этом отчета, но баррикада, которую она громоздит, очень непрочная и неустойчивая. Она сама отбросит преграду, услышав твои шаги и твой зов.
– Но я не хочу, чтобы она стала совершенно другим человеком. Она мне нравится такая, какая есть. Вот почему…
– Ты любишь ее?
У Макса перехватило дыхание:
– Да. И началось это давным-давно. Но сколько времени прошло, прежде чем я понял это. Я столько времени занимался ею, потому что терпеливо ждал, когда она подрастет и ее характер выровняется. Мне хотелось, чтобы не я склонил ее, а она сама склонилась ко мне. Сама приняла меня.
Памела покачала головой:
– Макс, дорогой мой. Влюбленный слепой идиот. Она давно клонится в твою сторону, как Пизанская башня. Именно поэтому она так болезненно восприняла поддразнивания, что ее отношение к тебе серьезнее и глубже, чем тебе казалось. Алекс всегда была влюблена, а теперь она любит тебя.
Макс обошел вокруг стола, взял Памелу за руки и поднял на ноги.
– Я всегда считал, что Крису в твоем лице досталось сокровище. Но сейчас понимаю, что все еще не ценил тебя по-настоящему. – Он поцеловал ее в щеку. – Я твой вечный должник.
– Мне не совсем понятно, почему ты так удивился. Я всегда была уверена, что вы созданы друг для друга, – продолжала Памела, провожая Макса к дверям.
– Похоже, что и Мора догадывалась. А это означает, что я давал ей повод для ревности… да, конечно, без всякого сомнения. Наверное, именно поэтому я и пригласил ее в Швейцарию. Мне казалось, что я хочу насолить Еве. На самом деле мне хотелось, чтобы Алекс взорвалась. Чтобы она увидела во мне мужчину, а не просто друга. – Он усмехнулся.
– Но она не взорвалась, – заметила Памела, – а сомкнула створки раковины. Впрочем, все еще можно поправить. Ее самое уязвимое место – отношение к ней матери – перестало терзать ее. Теперь она более свободна и скорее способна откликнуться на зов.
– Надеюсь, – ответил он. – Потому что я не представляю, как мне жить без нее.
Памела засмеялась:
– И то, что она сделала, позволило вам обоим понять это. Отправляйся следом за ней и придумай, как объясниться. Надеюсь, мне не надо учить тебя всем этим штучкам-дрючкам? – Она открыла входную дверь, и они увидели на пороге Алекс. Та застыла с рукой, поднятой к дверному звонку.
Не обращая внимания на их разинутые рты, Алекс спокойно проговорила:
– Сделай милость, Макс, заплати за меня таксисту. У меня не хватило денег, а он не хочет брать чек.
Когда Памела закрыла за ними дверь гостиной, Макс почувствовал такое громадное облегчение, словно у него гора спала с плеч. Он грозно посмотрел на Алекс и сказал:
– Долго мы еще будем играть в кошки-мышки? Ты почему не позвонила мне?
Гневный вопрос отозвался в душе Алекс, словно эхо в пустом зале. И Макс увидел, что она смотрит ему прямо в глаза – спокойно, открыто и так бесстрастно, что у него мороз прошел по коже и язык прилип к гортани. Его эйфория тотчас испарилась. Вместо нее подкрался страх. Если не ужас. Раньше он повторял себе, что ничего не изменилось, что она и впрямь ребенок, так и не ставший женщиной, – а чего ждать от эмоционально неразвитого создания? Теперь ясно. Какова бы там Алекс ни была, – видит Бог, она никак не венец творения, – но все равно нужна ему. Нужен ее строгий ум, ее острый язычок, ее прямота, чувство юмора, ее детскость и ранимость. Вся она – какая есть. Она притягивала его как магнит. Ему так хотелось обладать всем, что есть у Алекс, – даже ее дыханием.