Такая работа. Задержать на рассвете
Шрифт:
Бригаду, в которой работал Леганов, и ее бригадира хорошо знал оперуполномоченный, обслуживавший товарный парк, — «за эту бригаду ручаться можно!».
Гаршин не стал разочаровывать: «Можно так можно». Впереди у оперуполномоченного был по меньшей мере выговор за потерю бдительности.
— А может, в самом деле дать Кокурину возможность явиться с повинной? — спросил Налегин, когда они вошли в кабинет. — Это ведь будет таким примером для других, кто еще пробует скрываться от закона! И кроме того, Алька. Ему надо вырасти человеком… с верой в людей…
Позвонили дежурному по управлению.
— Результатов
— Рано еще.
Гаршин сел на свой любимый, уже изрядно продавленный диван и, закрыв глаза, откинулся к спинке. Налегин молча ждал его решения.
— Значит, Кокурин, — сказал Гаршин. — Ну что ж… Попробуем изменить угол зрения, к которому привыкли. Разрушим, так сказать, стереотип… Мы еще смотрим на Кокурина как на рецидивиста Бубна, а теперь посмотрим на него как на грузчика Павла Леганова. Что в прошлом у этого грузчика? Через месяц после побега он под липовыми документами, но впервые в жизни устраивается на работу. И не только устраивается — главное, работает, и хорошо работает. Бригадир берет его в свой дом… Да… Что ж, подождем до вечера, я посоветуюсь с руководством, и решим. На Веренича, я думаю, положиться можно.
— Вы не опасаетесь, что Кокурин убежит?
— Предоставь это дело мне. Не беспокойся. Сегодня, по-моему, в ресторане «Остромск» встреча студентов бывшей сорок пятой группы?
— Да.
— Большой привет всем от Старика…
Гаршин поднялся с дивана, но когда Налегин уже в дверях обернулся, то увидел, что Гаршин все еще стоит, прислонившись плечом к стене, и задумчиво смотрит в окно, черноглазый, твердый и доброжелательный.
Глава 13. Пропущенная глава
Побег Кокурина был слишком дерзким и непродуманным, чтобы оказаться удачным. Побег был замечен по крайней мере с двух внутренних постов, в своей первой начальной еще стадии. Тревогу в тюрьме объявили до того, как ноги беглеца коснулись горячего уличного асфальта.
При таких обстоятельствах преступник должен быть обнаружен в первый же час, даже в первые минуты побега, и поэтому ориентирование соседних областей и железных дорог было намеренно задержано. Стоило ли давать телеграммы, звонки, подымать на ноги стольких людей, если Кокурин — вот он, здесь, рядом с тюрьмой! Он не успел еще добежать до троллейбусной остановки, находящейся метрах в семистах от стены.
Однако верный, основанный на экспериментах расчет работников тюрьмы был опрокинут одним из тех незначительных обстоятельств, которые почти невозможно предусмотреть.
Кокурину вовсе не пришлось бежать к троллейбусной остановке. Завернув за угол, он увидел впереди себя пустую грузовую машину как раз тогда, когда шофер, садясь, закрывал за собой дверцу кабины.
Секунда — и Кокурин, лежа на дне кузова и испытывая жесткие толчки в спину, смотрел вверх, в голубое небо. Город, пролетавший за дощатыми бортами, жил обычной рабочей жизнью, словно ничего и не произошло. Кокурин слышал отрывки разговоров, гудки… На центральной улице
Начальник тюрьмы, еще не старый человек, с красным ромбиком на кителе, в своем кабинете руководил ходом поисков.
Пятнадцать минут… Семнадцать… Вот уже кольцо улиц среднего радиуса перекрыто. Через несколько минут будет перекрыто второе кольцо и начнется их сужение. Сейчас беглеца должны будут привести. Глупая, обреченная на неудачу попытка побега!
— Сообщить по железной дороге? — спросил заместитель.
— Еще подождем. Не будем паниковать.
Оба телефона на столе начальника молчали.
— Через десять минут уйдет московский поезд…
— Я послал человека по кольцу с заездом на вокзал. Все равно раньше чем через пятнадцать минут Кокурин туда попасть не может. Во сколько часов следующий поезд?
— Через полтора часа.
— Направьте с этим поездом оперативную группу.
…У железнодорожного переезда машина остановилась. Кокурин выглянул из своего убежища. Тяжелый брус шлагбаума мерно покачивался вверх-вниз у самого радиатора. Два круглых больших фонаря, как глаза спрута, мерцали при дневном свете тускло и безжизненно. Слева, в ста метрах, был вокзал. Отправление пассажирского поезда задерживалось. На низкой платформе суетились пассажиры. День был на редкость жаркий и безоблачный.
Кокурин подбежал к последнему вагону. Маленькой проводнице было не до него: ее окружили молодые моряки в жарких, застегнутых на все пуговицы и крючки форменках. Рядом стояла еще группа молодых мужчин, они громко подтрунивали друг над другом. Кокурин сразу определил, что они едут куда-то на сельскохозяйственные работы, скорее всего трактористы или шоферы. Вместе с ними Кокурин беспрепятственно поднялся в вагон и пристроился на нижней боковой полке.
— Время! — сказал кто-то, поглядев на часы.
— Почему не едем?
— Расписание не изменилось?
Кокурин сидел потный и бледный. Задержка поезда лишала его всякой надежды, а без надежды это был уже не тот находчивый и ловкий человек, который полчаса назад смело прыгнул с одной крыши на другую, птицей перелетев серую, выложенную камнем полосу тюремного двора.
— Может, в картишки? — спросили рядом.
— Можно, — сердце его стучало.
— Какие козыри будут?
— Постоянные, крести.
— А где буби! Я помню, ездил в Шарью…
Еле-еле слышный стук буферов далеко, за несколько вагонов впереди, вдруг почудился Кокурину. Стук быстро передавался от вагона к вагону, становясь все явственнее и громче.
— Наконец-то!
— Ну, вот и поехали!
— Пора! — мрачно сказал начальник. — Больше ждать не будем. Действуйте! Час прошел.
Он еще раз взглянул в окно, словно ожидая увидеть там пойманного Кокурина. Но во дворе было пусто.
Первая ориентировка о побеге заключенного была составлена как положено, с учетом всех данных его словесного портрета. Однако именно поэтому в ней, по существу, не содержалось ничего такого, что позволило бы сразу выделить Кокурина среди других людей…