Такая разная любовь
Шрифт:
— Что у вас стряслось? Что-то срочное? — мягко обратился он к близнецам.
Они снова обменялись взглядами. Затем Нико пихнул Сэма локтем в бок, что, по всей видимости, должно было придать брату решимости.
Сэм сделал шаг вперед:
— Мы с Нико подумали, а что, если ты наш отец?
Земля ушла у Габриеля из-под ног. Восприняв его молчание как знак того, что он не возражает против разговора, Сэм продолжил уже немного увереннее:
— Ты только не волнуйся. Мы уже большие и все понимаем. Перед смертью Карло сказал
— Но он также сказал, что в душе навсегда останется нашим папой и что он нас очень любит, — вмешался в разговор Нико.
— Знаю. Но ведь он так и не сказал, кто же наш настоящий папа.
Нико снисходительно посмотрел на брата:
— Это потому, что мама должна рассказать нам это, когда мы подрастем. А пока мы не должны ничего говорить ей о нашем разговоре. Карло сказал, что гордится нами и что мы настоящие Галбрини, — последние слова Нико произнес очень важно.
Сэм толкнул брата, словно напоминая о чем-то.
Нико серьезно посмотрел на Габриеля.
— В общем, мы с Сэмом хорошенько подумали и считаем…
Габриель напрягся.
— Короче, мы бы не возражали, если бы ты оказался нашим отцом. Ты нам очень нравишься.
— Да, было бы здорово, — согласился с братом Сэм.
Постепенно до Габриеля стал доходить смысл услышанного. Его мозг озарила удивительная догадка. Господи, каким же дураком он был, не желая признавать очевидного. Детали мозаики встали наконец на свои законные места, и в его голове сложилась законченная картина. Теперь он наверняка знал, что произошло десять лет назад.
Конечно, это его дети. Как может быть иначе? Они же похожи на него как две капли воды. Только слепец не заметил бы этого.
Он подошел к детям и присел перед ними на корточки. Сейчас их схожесть с ним самим была настолько очевидна, что он поразился, до чего же был глуп до этого. Как он позволил ярости и гордыне до такой степени застлать ему глаза?
— Вы правда хотите, чтобы я стал вашим отцом? — изменившимся голосом проговорил он.
Первый раз в жизни Габриеля Галбрини интересовало чужое желание. Он напрягся в ожидании ответа.
Мальчики медленно переглянулись, потом уставились на Габриеля широко раскрытыми от волнения глазами и робко кивнули:
— Да, хотим.
— Вы правы, я действительно ваш отец!
— Мы знали, что это ты. Мы знали это с самого начала. Правда, Нико? — От восторга Сэм даже запрыгал.
— Да. Мы всегда это знали, — серьезно согласился Нико. Он подошел ближе к Габриелю и обнял его за шею.
Так вот почему Карло назначил его их опекуном! — Габриель опустился на колени и прижал к себе детей — своих сыновей! — стараясь сдержать слезы. Неудивительно, что с самого первого дня он так легко нашел с ними общий язык. Вот почему он так быстро стал их различать, вот почему ему сразу захотелось защищать и оберегать их!
Это-то и пытался сказать ему перед смертью Карло. Однако уязвленная гордость
— Полагаю, что сейчас мне нужно кое-что обсудить с вашей матерью. Подождите нас внизу, — Габриель неохотно отпустил мальчиков и поднялся.
— Только недолго, — предупредил Сэм. — Кстати, теперь, когда ты наш папа, сможешь убедить маму купить нам взрослые велосипеды? Все-таки день рождения уже совсем скоро.
Они все обдумали. Вот маленькие хитрецы! — мысленно восхитился Габриель. Но он не мог отказать и кивнул. Ответом ему были счастливые улыбки и сияющие глаза.
Осталось только поговорить с Сашей и уладить все формальности.
Мальчики поклялись, что пока будут хранить молчание, и заверили Габриеля, что всю жизнь мечтали о таком отце. Затем они убежали на веранду, где их ждал профессор.
Как непохожи были его сыновья на того мальчика, которым он сам был в детстве: открытые, добрые, беззаботные. Их мать дала им нечто большее, чем деньги и жизнь в достатке. Она подарила им семью, знание, что они любимы и желанны. Этим детям повезло с матерью.
А что, если Саша и есть самый большой и ценный дар, который дала ему жизнь?
Ему необходимо немедленно с ней поговорить.
Габриель нашел Сашу на кухне. Она складывала тарелки в посудомоечную машину. Когда он вошел, она лишь мельком взглянула на него и тут же вернулась к своему занятию.
Габриель остановился в нерешительности в дверях. Сейчас он смотрел на Сашу не как на объект вожделения, а как на женщину, подарившую ему сыновей, и вдруг понял: он может смотреть на нее часами, думая о том, что внутри этого великолепного тела когда-то зародились две жизни, два его сына, таких родных, близких, замечательных…
— Ко мне только что приходили мальчики, — откашлявшись, произнес он.
— Догадываюсь: они надеются, что тебе удастся убедить меня купить им на день рождения велосипеды. Да?
— Они хотели знать, действительно ли я их настоящий отец.
Тарелка выскользнула из ее рук, разлетевшись на множество крошечных кусочков. Глаза Саши сказали Габриелю все, что он хотел знать.
— Их отцом был Карло, — еле слышно прошептала она и присела на корточки, чтобы собрать осколки.
— Оставь это. Ты же порежешься! — кинулся ей на помощь Габриель, но было уже поздно. По ее ладони стекала тоненькая струйка крови. Саша вздрогнула, выронила осколок и поднялась на ноги.
Они стояли, не двигаясь, и смотрели на расплывавшееся по ее руке ярко-красное пятно. На какое-то мгновение Саше показалось, что она наблюдает за всем происходящим откуда-то со стороны.
— Но Карло не был их настоящим отцом. Глупо отрицать это, Саша. Он сам признался детям перед смертью.