Такая разная любовь
Шрифт:
«Пересеку долину теней и смерти…»
Она чувствовала, что служба подходит к концу. Можно ли уже спокойно подумать о нем? Или еще рано? Зу бросила внимательный взгляд на маленькую медную урну. Просто не верилось, что в ней мог поместиться человек ростом в шесть футов. Из праха восстав, в прах и обратишься… Ему был только пятьдесят один… У Зу к горлу подкатил комок, она торопливо сморгнула набежавшую слезу. Нет, все-таки еще рано. Она вспомнит Уильяма, но не сейчас и не здесь. А пока ей лучше сосредоточиться на
«Милость Божия да пребудет со мной во все дни жизни моей…»
Во все дни жизни моей. Зу крепко стиснула руку Скотта.
«И найду вечное пристанище в доме Господа…»
У собравшихся, включая представителей прессы, хватило приличия не набрасываться голодными волками на Зу, Скотта и Марисоль, когда те, взявшись за руки, направились к длинному черному лимузину. Зу шла, опустив голову, глядя перед собой в землю и пытаясь не обращать внимания на шум включенных кинокамер. Они сели в машину, шофер закрыл за ними дверцу. Зу откинулась на спинку сиденья и уставилась в тонированное стекло-перегородку, которая отделяла их от шофера. Интересно, когда она наконец сможет поплакать? И сможет ли вообще?
В боковое стекло со стороны Зу негромко постучали. Она посмотрела на Марисоль — подруга молчала. Стук повторился. Зу глубоко вздохнула и нажала кнопку. Тяжелое тонированное стекло подалось вниз примерно на два дюйма и в проеме показалось лицо Фила Клиффорда, адвоката Уильяма.
— Зу? — тихо позвал он. — Ты в порядке?
Зу кивнула, но ниже опускать стекло не стала.
Фил стал нервно теребить кончики своих тонких серых усиков.
— Как ты думаешь, когда мы сможем поговорить?
Зу посмотрела на его рот — нижние зубы были попорчены никотином. Она всегда недолюбливала Фила Клиффорда и не доверяла ему.
— А зачем? — спросила она.
— Нам необходимо прояснить кое-какие вещи. Я говорю о завещании Уильяма. О его делах.
— Нет.
Фил Клиффорд удивленно повел своими белесыми бровями.
— Не сегодня, — поправилась Зу. — Завтра, если так нужно.
— Отлично. Мне приехать к вам в Седар Блаф?
— В два часа.
Зу не дала ему больше сказать ни слова и, вновь нажав кнопку, закрыла окно.
Лимузин тронулся с места. Почему так медленно? Видимо, из-за того, что дорога забита людьми, присутствовавшими на похоронах, и их машинами. Зу не хотелось их видеть.
— Он тебе не нравится? А, мам?
— Да, милый. Не сказать, чтобы уж очень нравился.
— Думаешь, от него стоит ждать проблем?
— Проблем? Нет, проблем, думаю, от него не будет.
— Ну, я имею в виду завещание папы и все такое. Мне кажется, что с этим могут возникнуть сложности.
Зу подумала, что четырнадцатилетнему мальчику еще рановато интересоваться подобными
— Не вижу оснований для беспокойства, Скотт.
Он будто задумался над ее словами, а потом сказал:
— Просто я знаю, что когда умирает состоятельный человек, вокруг его денег всегда потом возникают сложности.
Зу улыбнулась:
— Не обязательно. Я уверена, что твой отец обо всем позаботился.
Машина повернула за угол и увеличила скорость. «Слава Богу, — подумала Зу, — кажется, выбрались наконец с кладбища».
— Мам?
— Что?
— Ты собираешься продать Седар Блаф?
Скотт имел в виду их особняк из дерева и стекла с верандами на разных уровнях, крылья которого раскинулись далеко в стороны. Он укрылся в холмах и выходил окнами на каньон. Скотт родился в Седар Блаф и другого дома в своей жизни не знал. Ему не пришлось жить на снимаемых квартирах. Он не имел понятия о том, что такое бедность.
Зу взглянула на Марисоль. Глаза старой подруги излучали тепло, поддержку. Зу легонько похлопала Скотта по руке:
— Давай пока не будем об этом, милый, хорошо?
Впрочем, именно в ту минуту Зу бранила себя за то, что никогда не интересовалась делами и финансами Уильяма. Поэтому сейчас она даже приблизительно не знала размеры их капитала, его состояние и надолго ли его хватит. Она сложила руки поверх своей черной сумочки, лежавшей на коленях, и закрыла глаза. Сейчас ей хотелось самых простых вещей: принять горячую ванну, выпить чашку чая и, возможно, поплакать наконец.
— Мам?
У Зу еле заметно вздрогнули плечи. Она молила Бога о том, чтобы Скотт помолчал хоть несколько минут.
— Что, милый?
— Я вот думаю…
— О чем?
— Ну… Может быть, это глупо, конечно…
— Я тебя слушаю.
— Да, собственно, ничего такого. И я не хочу, чтобы ты из-за этого беспокоилась. Просто интересно, вот и все.
Зу подняла вуаль с лица и протерла глаза.
— Что такое, Скотт? — спросила она, надеясь, что ей удалось скрыть нетерпеливые нотки в голосе.
— Возможно ли… Ну, существует ли, в принципе, вероятность того, что…
Что за колебания? Это было не похоже на ее сына.
— В чем дело, Скотт?
— Ну, просто интересно: не передается ли такая вещь, как самоубийство, по наследству?
Зу показалось, что у нее замерло сердце. Она взглянула на Марисоль. Старая подруга была поражена не меньше ее самой.
— Что за глупый вопрос! — наконец сумела проговорить Зу.
— Я ведь как рассуждаю… Папа — мужчина. Я тоже… Точнее, почти мужчина. И вот я подумал, а что будет, когда я стану старше? Нет ли вероятности того, что… В конце концов ведь многие вещи передаются по наследству. Говорят, что алкоголизм, например. Наркомания. Ну и все такое. И вот папа совершил самоубийство… Я и подумал…