Такая вот жизнь, братец
Шрифт:
У одной стены, между окнами, на столике стоит внушительного вида телевизор Sony, под ним – таких же размеров «видак», а рядом полки с кассетами. Вот это удача! Можно будет смотреть фильмы. Надо только попросить Мартина показать мне, как им пользоваться. Беру пульт, пробую включить телевизор – ни черта не получается! Наконец, появилось изображение, начинаю переключать каналы, но все передачи неинтересные: местные новости, интервью, дискуссии в Парламенте, но… всё по-английски! Наконец-то я «купаюсь» в языке! Через несколько минут мне всё это порядком надоедает. Что ни говори, а без русского языка жить невозможно. Заметил, что под вечер болтать по-английски охота пропадает. Ну, ладно, продолжим знакомство с домом. Я выключаю телевизор и выхожу на лестницу. Напротив, кабинета Мартина его «личная опочивальня». Стоит ли заходить туда? Вроде, как неудобно. Но… curiosity killed the cat! Я прислушиваюсь: вроде бы все тихо и только из домов, стоящих в переулке за оградой сада, доносятся какие-то звуки и голоса. Как здесь, все-таки, тихо: совсем не слышно «шума городского». Захожу в крошечный коридорчик. По правую сторону от меня – спальня Мартина, по левую – его ванная комната. Направляюсь в спальню. Боже, какой бардак! Посреди комнаты огромная куча одежды, –
Вдруг звонит телефон. От испуга я подскакиваю на месте, потому что звонок совсем не такой, как дома: более голосистый. Я пытаюсь сходу задвинуть ящик, но он не поддаётся, – заело – и я оставляю все, как есть, и несусь к аппарату. Это Мартин. Он сообщает мне, что они с Питером едут домой, будут через час, и что вечером мы идём в театр. Я очень рад, но никак не могу это надлежащим образом выразить, и Мартин спрашивает, все ли в порядке. Да, да, всё, отвечаю я. Не могу же я сказать, что мне никак не задвинуть на место ящик с монетами! Он кладёт трубку, и я возвращаюсь к ящику.
Так, ящик кое-как задвинул, теперь что? Тут я вспоминаю, что собирался «кашеварить». У меня же внизу мясо размораживается! Быстро закрываю крышку рояля и бегом вниз, на кухню. Так, что у нас здесь есть съестного? В одном из шкафчиков нахожу банку растворимого кофе (редкая удача, потому что знаю, что мои «хозяева» кофе не пьют). Надо перекусить. Наливаю электрочайник (у нас, пока, таких не выпускают), включаю его, достаю треугольник хлеба (почему они так хлеб нарезают?), вижу тостер. Эврика! Засовываю мороженый кусок в тостер и через минуту у меня в руках поджаристый хлебец. Мажу его маслом (которое тут же тает), кладу сверху кусок сыру (сыр у них всегда есть – они его любят) – бутерброд готов! А тут и чайник заверещал. Делаю себе чашку кофе и наслаждаюсь! Теперь можно приниматься и за готовку. Слава Богу, опыт у меня есть. Быстро свалял котлеты и тут опять заминка: не знаю, как включить газовую плиту. Как же она включается? Спичек поблизости нет, а есть какие-то кнопки: а ну-ка, нажму вот эту! Что-то затрещало, выскакивает искра и конфорка зажглась. Ура! Теперь обвалять котлеты в муке и кинуть их на подогретую сковородку (которую я предварительно заливаю оливковым маслом), подвигать их, чтоб не подгорели, (видел, как это делают в телепередачах), пару раз перевернуть, плеснуть водички и оставить тушиться. Котлеты готовы! Получилось шесть штук, как раз по паре на каждого. Потом нахожу картошку (которую они, как и морковь, почему-то варят «в мундире»; оно, и в правду, так лучше: она не чистится – слишком тонкая кожица), высыпаю в кастрюлю, заливаю водой (мыть ее не надо: у них все овощи продаются чистые), и все дела. Да, ещё посолить не забыть. Вокруг меня снуют кошки, целый выводок, они ластятся ко мне, трутся о ноги, но я не обращаю на них никакого внимания – мне некогда. Надо, во что бы то ни стало «блеснуть» перед ними своими кулинарными талантами! Наверху слышится стук открываемой двери. Это – Мартин и Питер. Кажется, я все успел сделать вовремя. Мартин объявляется на кухне с ворохом бумажных пакетов в руках: закупил кучу продуктов, зелёный салат крупными листьями, репчатый лук (почему-то белый), пакет молока, какие-то соусы в затейливых бутылочках, бутылка красного вина. Всё это он вываливает на стол, говоря, у нас мало времени до начала спектакля. А у меня всё готово! «Обед ждёт вас, господа!», заявляю я с победной улыбкой. «Вот и отлично», отвечает Мартин и идёт наверх звать Питера, а я тем временем мою салат (резать его здесь не положено: едят так, прямо руками), накрываю на стол. Наконец, все рассаживаются, хлопает пробка открываемой бутылки, вино разливается по бокалам, хлеб разламывается на куски (ножи здесь не в почёте), и я вношу тарелки с горячими котлетами и нечищеной картошкой (выглядит аппетитно), Мои «старички», как я их про себя называю,
– А как остальные кошки? – беспокоится Питер, – Ты их покормил?
– К сожалению, нет, – с виноватым видом отвечаю я, – не знал, чем кормить.
– Ну, как же, я же сказал: всё в холодильнике. Там для них фарш приготовлен.
– Так я …, – начинаю я и останавливаюсь на полуслове. – Так это что, для них фарш?
– Ну, конечно.
– А я его на котлеты пустил.
Они молча смотрят на меня, выпучив от удивления глаза.
– Так, ты нас кошачьей едой потчуешь? – восклицает Мартин.
– Так я и сам ем, – заикаясь, отвечаю я. – По-моему, вкусно.
– Очень вкусно, – приходит мне на помощь Питер, – нам остаётся только промяукать тебе «спасибо,» – и, довольный своей шуткой, начинает громко хохотать. На этом и заканчивается мой первый (и последний) кулинарный опыт в доме Мартина. В дальнейшем, я ограничиваюсь завариванием чая и мытьём посуды.
Мартин вызвал такси по телефону и через несколько минут чёрный лондонский «кэб» уже стоит у входа. Мои «старички» быстро переодеваются в «парадный прикид», в одно мгновение превратившись из обывателей в «лондонских денди», с которыми мне даже как-то неловко сидеть рядом.
Такси подкатывает к ярко освещённому подъезду театра, которым оказался знаменитый «Олд Вик», где в своё время блистали на сцене такие знаменитости театрального мира, как Лоренс Оливье, Джон Гилгуд, Майкл Редгрейв и Питер О'Тул. Снаружи он походит на фабричный корпус с прилепленным к нему новеньким фасадом – типичный образец лондонского «краснокирпичного» здания. Как же они гордятся своими закопчёнными, мрачными, кирпичными коробками! И ведь никакого сравнения нет с нашими, ленинградскими театрами: взять, хотя бы шедевр русского классицизма Александринский театр, или Кировский (Мариинский) театр оперы и балета. Зато внутри театра все очень пристойно и празднично. Мне приходят на ум строки из «Евгения Онегина»:
«Театр уж полон; ложи блещут;Партер и кресла, все кипит;В райке нетерпеливо плещут,И, взвившись, занавес шумит».В центре зала, с роскошного расписного потолка свисает изящная, переливающаяся всеми цветами радуги люстра. Бордюры двух балконов и лож блистают позолотой, мягкие, бордового цвета кресла партера прекрасно сочетаются с тяжёлым пурпурным, с золотистыми кистями, занавесом. Всё это сразу поднимает настроение, рождает ощущение чуда (увы, на этот раз чуда не произошло). Наши места – в партере (билеты – аж по 30 фунтов!). Спектакль называется «Кармен Джойс». Музыка, понятно, Бизе, слова какого-то Хаммерстайна (сейчас, это – классик!). Оказывается, это – мюзикл, по мотивам (!) оперы Бизе. Сюжет, как выясняется из рекламки, очень похож на новеллу Проспера Мериме, но это только на первый взгляд. … Действие перенесено из Испании в Америку (все действующие лица – негры!). Время – конец второй мировой войны. Главная героиня – Кармен – вкалывает на парашютной (вместо папиросной!) фабрике. Работать там она, естественно, не хочет, а предпочитает загулы и драки. Во время одной из таких уличных потасовок она встречается с военным капралом Джо (Хосе?), прибывшим на место происшествия для её ареста, который тут же подпадает под её чары. Между ними, как и полагается, вспыхивает любовь (всё, как у Мериме!) и они вместе решают скрыться, при этом Джо дезертирует из армии. Однако, вскоре Кармен переключается на более перспективного любовника, титулованного боксёра Хаски Миллера (аналог тореадора). Она, не задумываясь, бросает беднягу Джо и сбегает с Хаски в Чикаго, где ему предстоит призовой бой. Джо следует за ней, умоляет её вернуться к нему, но Кармен непреклонна: Хаски Миллер богат и одаривает её подарками. В отчаянии Джо убивает Кармен прямо перед стадионом, где Миллер, под рёв болельщиков, выигрывает свой важный матч, а Джо, раздавленный своей безумной выходкой, уныло ждёт прибытия полиции.
Что сказать? Типичный «китч». Музыка – причудливое сочетание гениальных тем и безвкусной аранжировки. С самого начала слух режут жуткие завывания саксофонов. Вообще, поражает нелепость самого подхода к постановке. В голове просто не укладывается, как можно так фривольно трактовать оригинал! При этом, все хлопают! Конечно, технически всё безукоризненно: и вокал, и хореография. Всё отработано до предела. Например, квартет, имитирующий движение поезда, просто бесподобен! И танцуют так, что дух захватывает. Кордебалет выписывает сложнейшие вариации на ограниченном пространстве сцены и порой, кажется, они сейчас рухнут в оркестровую яму, но всё рассчитано до миллиметра! Эффектно, но… всё-таки, это просто развлекаловка.
Моим «старичкам», похоже, всё понравилось. Приехав домой, мы ещё с полчаса сидим в столовой за бутылкой красного калифорнийского вина, обсуждая плюсы и минусы постановки. Я, как могу, высказываю свою точку зрения на такую адаптацию, но не нахожу одобрения с их стороны.
– Есть вещи серьёзные, а есть – лёгкие. Народу подавай хлеба и зрелищ, – заявляет Питер, – Хлеба предостаточно, а зрелища должны быть такими, чтобы отвлекать от «грустных мыслей».
Я обращаю их внимание на то, что зрелищ, все-таки, намного больше, чем «серьёзных» пьес. Развернув взятую в театре афишу, я показываю им, что из сорока спектаклей более половины – мюзиклы, в основном, созданные рукой Эндрю Ллойд-Уэббера.
– Всё определяет рынок, – говорит Мартин. – Сейчас самый пик туристского сезона, а что надо туристам? Лёгкие, смешные пьесы. К тому же, большинство из них плохо говорят по-английски. Так что, чем проще, тем лучше. Вот, например, наши «Кентерберийские Рассказы» – в сокращённом варианте – шли пять лет подряд в театре «Феникс» и на всех 2000-х спектаклях был полный аншлаг.
Что ж, с этим не поспоришь. Можно только подивиться такому феноменальному успеху. На этой ноте мы и расходимся.
Засыпая у себя в каморке, я пытаюсь представить себе, как это будет, если из оперы П.И.Чайковского «Евгений Онегин» сделать такого рода мюзикл. Но, конечно, при этом его осовременить. А что, если сделать Евгения незаконнорождённым отпрыском нашего Генсека? И отправить его в Англию. Где он влюбится в дочку какого-нибудь лорда и ссорится с каким-нибудь молодым аристократом? Да. … На этой мысли я полностью вырубаюсь.