Такие нeformatныe взрослые
Шрифт:
Наконец, Таня нашла подходящий момент и объяснилась академику в любви. Ковалев понял, что еще и не жил. Они стали втайне от всех встречаться.
В конце концов, Ковалев был обыкновенным мужчиной во всем, кроме своей науки. Ему было непривычно и приятно восхищение Тани. Она никогда не критиковала его и, казалось, вовсе не знала о существовании его недостатков.
Эдуард Васильевич чувствовал небывалый подъем. Все давалось ему легко. Он руководил одновременно несколькими крупными исследованиями. Результаты должны были превзойти все ожидания. Он рассчитывал на Нобелевскую премию. Таня была все время рядом с ним. Она защитила кандидатскую диссертацию и осталась работать в лаборатории Ковалева.
На ответственное совещание по итогам года в институт приехали сотрудники министерства. Ковалев сделал доклад и ознакомил гостей с текстом отчета по разработке актуальной темы. Представил отчеты и графики. Полученные результаты тянули на открытие в области мировой науки. Гости были довольны.
Начальник главка сделал только одно замечание.
– Почему же у вас, дорогой Эдуард Васильевич, нет ни одной ссылки на работы Владимира Ильича Ленина? Нет ни одной цитаты? Согласитесь, что ваши исследования стали возможны только в стране с таким социальным устройством, как Советский Союз! И в этом – несомненная заслуга великого Ленина!
– Да причем тут этот лысый шизофреник? – воскликнул Ковалев. – Что он мог понимать в физике вообще, и в моих исследованиях в частности? Какие еще цитаты? Давайте не смешить людей!
– Нет, это вы не смешите людей! – поджав губы, произнес руководитель главка. – Ваша физика без руководящей роли нашей партии – ничто!
– Это физика – ничто!? – возмутился Ковалев. – Да это ваша партия – ничто!
Гости переглянулись.
Недели две после этого случая Эдуард Васильевич работал очень спокойно. Спокойно, потому что его перестали, наконец, дергать, приглашать на различные совещания, заседания, комиссии и тому подобное. Он работал с упоением. Все шло прекрасно. Одно немного огорчало: Таня заболела и на работу не приходила, сказала, что ей надо отлежаться. Эдуард Васильевич хотел было к ней заехать, но Таня попросила этого не делать и привела ему несколько убедительных доводов.
А потом Ковалева вызвали в горком партии. Разговор был тяжелым и долгим. Академику предъявили кучу документов, доказывавших то, что он давно и тяжело психически болен. Среди документов были бумаги из института, в которых сотрудники его лаборатории описывали превеликие странности академика: неадекватное поведение, агрессивные высказывания, провалы в памяти. Сотрудники выражали беспокойство по поводу здоровья Ковалева и все, как один, твердили о том, что он работает по двадцать четыре часа в сутки и переутомляется. В бумагах описывались различные истории, происшедшие с академиком, которые Ковалев совсем не помнил. Там были и случаи его неправильного поведения во время пребывания за границей. Этого Ковалев тоже не мог вспомнить.
– Да не было этого! – возмущался академик. – Мне не верите, вызовите Татьяну Вдовину, она была со мной на конференции в Штатах.
– Вы имеете в виду вашу любовницу? – сухо осведомился руководитель отдела горкома партии.
Ковалев поперхнулся. Он никогда не думал о Тане как о любовнице.
– От нее у нас тоже есть заявление, – продолжил руководитель отдела, – можете ознакомиться.
Эдуард Васильевич взял в руки документ, который был завизирован по всем правилам.
В заявлении Татьяна писала о странностях академика, которые давно замечала и которые в последнее время резко усилились. Она писала о том, что очень озабочена тем, что психически неуравновешенный человек руководит сложнейшими исследованиями в области физики. Татьяна предлагала закончить
Эдуард Васильевич был ошеломлен. Он потребовал личной встречи с Татьяной. Сотрудник горкома тут же набрал ее телефонный номер и передал трубку Ковалеву.
Татьяна заявила, что на встречу не приедет, так как боится академика.
– Таня, что происходит? Чего ты боишься? – кричал Ковалев.
– Во время нашей последней встречи ты едва не задушил меня! – закричала в ответ Таня. – Я до сих пор болею!
– Но этого не было! – воскликнул потрясенный Ковалев.
– Ты давно страдаешь провалами памяти, – отчетливо проговорила Таня, – просто я тебе раньше этого не говорила. Она положила трубку.
– Хотите, мы привезем ее сюда? – любезно спросил сотрудник горкома партии. Ковалев отрицательно помотал головой. Он еще не понимал, что происходит.
– А давайте-ка мы вас подлечим! – ласково предложил работник горкома. – Поместим вас в замечательные условия! Вы нам еще нужны! Мы бережем свои научные кадры!
– Подождите, – произнес академик, – моя жена Катя может вам подтвердить, что я вменяем и не страдаю провалами памяти.
– Вы в этом уверены? – сочувственно произнес партийный работник. – Знаете, от нее тоже поступило заявление.
– Как? – поразился Эдуард Васильевич. – И от нее? И что же она пишет?
– Выражает озабоченность вашим состоянием здоровья. Просит помочь. Спасти вашу светлую голову. Боится проживать с вами совместно, так как вы недавно курили в постели и чуть не устроили пожар.
– Я курил в постели? – снова поразился знаменитый физик. – Я хочу немедленно видеть свою жену.
– Пожалуйста, – ласково кивнул горкомовец, – сейчас же едем к вам домой.
Эдуард Васильевич ехал к себе на квартиру с тремя сотрудниками горкома партии. Он понял, что одного его уже никуда не отпустят. Он очень надеялся на Катю. Она знала его с юности. Эдуард уважал свою жену и считал ее честным и бескомпромиссным человеком. Он не верил, что Катя могла написать такое заявление.
Подойдя к квартире, Эдуард Васильевич услышал музыку, голоса и смех. Создавалось впечатление, что в квартире праздник. Однако удивляться было некогда, и он позвонил. Наконец дверь распахнулась. На пороге стояла жена. Она была в нарядном платье с красивой прической.
– У нас что, гости? – спросил Ковалев. – По какому случаю?
– Ты забыл, бедненький, – ответила жена жалостливо, – сегодня – день моего рождения!
– Как сегодня? – изумился Ковалев, – а какое сегодня число?
– Ничего, ничего, – быстро проговорил сотрудник горкома, который беседовал с академиком раньше, – ну, забыли, бывает. Вы слышали, товарищи? – обратился он к другим сопровождающим. Те дружно закивали головами.
– Пойдемте-ка с нами, – ласково обратился горкомовец к академику.
– Куда? – успел еще спросить Эдуард Васильевич.
Но к нему уже спешили санитары. Что было дальше, академик уже действительно не помнил.
– Вы мне верите? – спросил мой академик.
– Ужасная история, – ответила я, – искренне вам сочувствую, но поймите меня тоже, я – на работе, и должна вам задать положенный вопрос: – Какова цель вашей консультации? Чем я сейчас могу вам помочь?
Мысленно я уже нарисовала себе картину дальнейшей жизни Ковалева. Видимо, его выпустили из клиники, когда он стал никому не интересен и политическая ситуация в стране изменилась. Но карьера его была загублена. Иначе, почему он работал сантехником в детском санатории?