Такие разные 2: Чувствуя тебя
Шрифт:
карьере.
Но сейчас я не хочу, чтобы он меня жалел. Потому что так я сама могу начать себя жалеть.
Когда-то я упивалась жалостью к себе, и это все только усложнило.
– Да, после. – Я коротко киваю, но больше ничего не добавляю. Чувствую, как начинаю
эмоционально отстраняться от него. И бороться с желанием замкнутся в себе очень тяжело.
Тогда не пришлось бы отвечать на вопросы, которые мне совершенно не хочется слышать.
– Ты принимала наркотики
Он кажется очень сосредоточенным, и видно, что он пытается понять меня и мои поступки.
Но вряд ли это возможно.
– Потому что они сказали тебе, что с танцами покончено?
– Да, Джаред, именно из-за этого! – Я быстро киваю, и мой голос звучит неожиданно резко. Но я
хочу, чтобы это объяснение устроило его. В конце концов, это правда, хоть и не вся. Потому что
главная причина, по которой я делала это, намного… тяжелее. И мне кажется, что я никогда не
смогу сказать ему об этом. Во всяком случае, не сегодня. Это слишком личное.
– Почему ты злишься? – удивляется Джаред. – Я пытаюсь понять, хотя сейчас я зол на тебя. Так
помоги мне, Алекс!
Я вскидываю руку и болезненно усмехаюсь.
– Все просто, Джей. Твоя невеста наркоманка в завязке. Я не подхожу на роль жены сенатора.
Я хватаю бокал с недопитым вином и следую в кухонную зону, где включаю воду и
ополаскиваю тонкий хрусталь. Мои руки работают в разладе с моими мыслями, но необходимо
чем-то занять себя.
Я морально истощена, выжата, как лимон. Сначала разговор с Тайлером, который накрыл меня
эмоциями с головой, теперь признание перед Джаредом.
А ведь мне еще предстоит извиниться перед Норой!
– После реабилитации ты еще когда-нибудь принимала наркотики?
Моя спина напрягается, когда он задает этот вопрос. Я так и не оборачиваюсь, когда отвечаю:
– Нет, не принимала. Но я солгу, если скажу, что искушения не было.
Позади я слышу громкий выдох Джареда.
– А сейчас? Бывает, что тебе хочется?
– Нет, Джей. – Я оборачиваюсь и с мягкой улыбкой смотрю в его тревожные глаза. – Мне уже
давно не хочется. С тех пор, как у меня есть ты, наркотики мне не нужны.
Я подхожу к нему и переплетаю наши пальцы вместе.
– Если… если после всего ты еще хочешь, чтобы я вышла за тебя, я буду очень счастлива. – Я
улыбаюсь, но мое сердце замирает, когда я думаю, что могла оттолкнуть его.
– Боже, Алекс, конечно, я хочу этого! – Он быстро прижимает меня к себе и целует в макушку. –
Ты серьезно думала, что для меня это что-то изменит? Никакое
во мне. И не сомневайся, что ты будешь отличной женой сенатора.
Я прижимаюсь к нему, и хоть не вижу, но слышу улыбку в его голосе.
Всего на несколько секунд я чувствую облегчение, но оно быстро проходит, когда я вспоминаю,
что моих секретов стало лишь на один меньше. Но их все еще хватает. Их груз давит на меня, и
даже с учетом потери одного, не становится меньше.
На следующее утро я просыпаюсь рано, несмотря на то, что суббота и можно выспаться.
Ночью я спала плохо, постоянно просыпалась с чувством непонятной тревоги.
Умывшись, собрав волосы в пучок и не став наносить косметику, я надеваю костюм для йоги,
пишу Джареду записку, что ушла на пробежку. Он все еще спит, в своей любимой позе закинув
одну руку за голову, а другую, свесив с края постели.
Прежде чем уйти, я смотрю на него с улыбкой несколько секунд, потом целую в лоб и тихо
выхожу из комнаты.
Привилегия бегать досталась мне с большим трудом. Да и ходить, собственно тоже. Раньше, до
аварии, когда я танцевала, то буквально чувствовала, что могу летать. А потом, в один миг, мне
обрезали крылья… и все пропало. Мое тело было приковано к больничной койке, мои ноги
были искалечены, и их практически собирали по кусочкам. Долгие месяцы реабилитации,
несколько сложных операций, и результат – умение вновь ходить. И это все. Самое большее, на
что я могла рассчитывать.
Но я знаю, что сама виновата в случившемся. Это было ожидаемо, если не сказать заслуженно.
Поэтому, когда я услышала приговор врачей о завершении танцевальной карьеры, то приняла
это как данность. Почти.
Я направляюсь в парк, где в это раннее утро уже полно бегунов. Вставляю наушники в уши,
включаю IPod и начинаю бег. Неторопливо, шаг легкий, без напряжения. Приходится
контролировать свой темп и силу удара ступней о бетон, что не дает расслабиться, как бы того
хотелось. Но это вынужденные меры, чтобы ноги не уставали раньше времени.
Марафон в этой жизни мне уже не бегать.
Проходит около тридцати минут, когда я чувствую, что пора остановится. Ноги ноют, и я
болезненно морщусь.
На выходе из парка я покупаю кофе на лотке и смотрю на время. Еще нет и девяти. Рано для
субботнего визита, но я должна сделать это сейчас. Дальше не могу тянуть.
– Давно ты тут стену подпираешь? – Брови Норы взлетают вверх, когда она открывает дверь