Такое вот кино
Шрифт:
— Я надеялся, что мы поговорим, когда я вернусь.
— А мы поговорили, — с горечью заметила я. — Если бы ты хоть один раз мне позвонил за эти дни, сказал «привет», думаю, мы бы поговорили по-другому. Но тебе это в голову не пришло, Саша. Ты был уверен, что я жду. Подожду неделю, две. Так? — Емельянов не отвечал, а я вздохнула, отступила к двери.
Только у калитки поняла, что так и не взяла то, за чем приезжала. Мне нужны были диски для работы, а они остались в чемодане. Я даже чертыхнулась себе под нос. Но возвращаться бы ни за что не стала. Одна надежда, что Емельянов отправит мне чемодан с вещами побыстрее. Отправит, и, наверное, вздохнёт
— Хочешь, я всё узнаю? — Вася предложила мне свои услуги с готовностью и даже с явной надеждой на то, что я соглашусь. — Я всё у него выпытаю. Если понадобится, силой. Он мне всё расскажет, — с угрозой проговорила она. — Где был, что делал, и что собирается делать.
— Мне всё равно, — сказала я. Не сказала, соврала, но голос мой прозвучал достаточно твёрдо, и я понадеялась, что Василиса поверила. Судя по тому, что она недовольно молчала, возможно, и поверила. И чтобы закрепить результат, я продолжила: — Вася, всё это какой-то бред, честно. Я чувствую себя дешёвкой. Не навязываюсь ему, но всё равно чувствую. Оттого, что он уверен, что я жду и страдаю.
— Но ты ведь ждёшь и страдаешь, — заметила Вася осторожно.
Я подошла к зеркалу, посмотрела на себя. Чтобы сделать себе приятно в один из чёрных и печальных дней, я решила порадовать себя новым платьем и туфлями в тон. И теперь вот на себя любовалась. Кстати, последние события сыграли свою роль, я потеряла аппетит, и смотреть на себя было приятно. Фигура выглядела точёной, в том смысле, который можно было применить к моему телу. Но мне самой нравилось, что бывало не часто. И это было поводом противостоять всем смущающим меня мыслям и душевной тоске.
— Не жду, — ответила я Василисе. — Может, и страдаю, но совсем чуть-чуть. К тому же, ты была права.
— Я? — Вася, кажется, всерьёз поразилась. — Когда?
— Когда говорила мне про Криса. Он благотворно влияет на меня.
— А-а. Влияет в душевном или физическом смысле?
Я моргнула, глядя себе в глаза.
— Вась, ты чего?
— Да я так просто спросила, — тут же забормотала она. — Вдруг… я чего-то не знаю?
— Вася, мы друзья.
— Не забудь об этом Криса предупредить. А то он натура увлекающаяся. Думаю, ты это уже поняла.
Я продолжала смотреть на себя, а после того, как Вася торопливо попрощалась, попробовала подтянуть вырез платья чуть выше. Зачем она мне это сказала? Мы так мило гуляли с Крисом в последние дни, беседовали, я даже захотела французский выучить. И никаких откровенных намёков он мне не делал, а вот теперь я занервничала. Может, я чего не замечаю? Я себя знаю, иногда я бываю жутко невнимательной.
— О, это новое?
Дашка открыла дверь в мою спальню, увидела меня перед зеркалом, и принялась разглядывать.
— Повернись-ка.
Я повернулась, даже покрутилась перед ней. Сестра благосклонно кивнула.
— Здорово смотрится. Сколько отдала?
Я недоверчиво прищурилась, руку в бок упёрла.
— Что ты хочешь?
Дашка выразительно вздохнула.
— Ты же зарплату получила. Дай в долг. А папа тебе отдаст.
— Как мило.
— Да ладно, Тань. У меня зарплаты пока нет. А чтобы она появилась, нужны вложения.
— Какие ещё вложения?
Дашка просияла улыбкой.
— А мне позвонили, пригласили на пробы. Сашка, видимо, вернулся. Ты в курсе?
Я поскучнела.
— В курсе. Что ж, иди на пробы, — вынуждена была я согласиться.
— Денег дашь? Хочу прикупить новое платье и бельё.
— Зачем тебе
Дашка выразительно закатила глаза.
— Тань, ты в этом ничего не соображаешь, даже удивительно для твоей профессии. Это же пробы. Могут запросто попросить раздеться.
— Даша, там не дефиле в купальниках!
— Всё равно, нужно быть готовой ко всему. — Она руку ко мне протянула, пальцами щёлкнула. — Не жадничай, дай карту.
Я достала из сумки кошелёк. Банковскую карту сестре протянула, скрепя сердце, но если бы не дала, последовал бы поток обвинений в мой адрес, это точно. В скупости, в зависти, в притворстве, Дашка попыталась бы пальцем в мою душу залезть, поковырять там, узнать, что я скрываю. Легче было откупиться. Правда, предупредила:
— Будь экономней. Не вводи отца в долги.
— Ой, да ладно, — отмахнулась Дашка и довольная, упорхнула.
Я же довольна совсем не была. Мне осталось лишь ждать результата проб. Конечно, меня теперь это не касалось, подойдёт моя сестра для рекламы «Лекадии» или нет, ведь я против была по определённой причине, а теперь эта причина себя изжила. По крайней мере, так складывались обстоятельства. Но я всё равно жила ожиданием. И разрывалась между тем, чтобы пожелать Дашке удачи и желанием, чтобы она никогда не появлялась в поле зрения Емельянова. Ей я ничего не говорила, потому что в мои пожелания Дашка вряд ли поверила бы, после всех наших ссор и споров. Но мама права, Дашке пора определяться в жизни, и если пробы или полученная работа ей поможет в этом, как я могу препятствовать? Если у неё появится настоящее дело, то, может быть, она изменится. Хоть немного.
— Ты сегодня замечательно выглядишь. Как это говорится? Глаз не оторвёшь.
Я рассмеялась, приняла руку Криса, когда он помог мне спуститься по ступенькам.
— Глаз не оторвать, — поправила я его. — Спасибо, Крис, это очень приятно.
— Правда?
Мы не спеша шли к машине. Нас ждал водитель, даже заднюю дверь для нас услужливо открыл. Правда, молодой человек был настолько фактурный, что с одного взгляда заподозрить в нём простого водителя было трудно. И я подозревала, что он по велению Филина, выполняет сразу несколько функций рядом с французским гостем. Шофёра, охранника и соглядатая.
— Я много не понимаю из того, что говорю, — признался Крис. — Ника меня учит, я запоминаю, но до конца понять не могу. Например, как отрывают глаза.
Я засмеялась, в машину села, дождалась, пока мой спутник окажется рядом.
— Думаю, у вас тоже много выражений, которые русскому человеку не понятны.
— Надо спросить у Ники, — согласился Крис. — Было бы интересно узнать.
Крис был человеком не только увлекающимся, но и разговорчивым. С ним невозможно было ни одной минуты провести в тишине, у него темы для разговоров никогда не заканчивались. С ним было интересно, весело, и я совсем не чувствовала неловкости и непонятных, тревожных пауз между нами не повисало. Но с недавних пор (после разговора с Василисой!), я поневоле принялась внимательнее прислушиваться к его словам, вдумываться, анализировать, но опять же ничего не замечала. Даже когда Крис брал меня за руку, в этом не было ничего особенного или настораживающего. Он брал меня за руку, при этом жестикулировал свободной рукой, продолжал говорить и смеяться. Но со стороны, возможно, наши прогулки по парку рядом с «Пескарями» рука об руку и можно было расценить, как нечто большее. Кто-то расценил, сделал неправильные выводы и сообщил их Емельянову.