Такое запутанное дело
Шрифт:
– Кто-нибудь видел портрет до того, как его испортили?
– Наверное, миссис Картхэллоу видела, а кто-то другой вряд ли. Картхэллоу не любил показывать назавершенные работы.
– Значит, неизвестно… – пробормотал Бойс.
– Вот именно. Неизвестно, готовил ли художник очередной скандал в духе Кристины Нил, избрав в качестве легкой жертвы жену.
– Вряд ли, – усомнился Бойс. – Неужели он намеревался опозорить Хелен в глазах света?
Мордекай Тремейн ощутил неловкость. Едва увидев безжизненное тело Адриана Картхэллоу, он почувствовал, как его сентиментальная душа стремится вступить в
– Вполне вероятно, особенно если учесть события последнего времени. Несмотря на агрессивное внимание женщин, романов на стороне художник не заводил. Не исключено, что он любил жену. А портрет мог служить местью за Имлисона.
– У меня сложилось впечатление, что Картхэллоу не возражал против близкого присутствия Имлисона, – произнес инспектор.
– Да, он редко демонстрировал недовольство, – согласился Тремейн. – И все же, кто способен судить об истинном отношении? Хотя портрет вполне мог служить искренним свидетельством восхищения, и автор решил уничтожить его собственными руками после того, как узнал нечто неприятное.
Бойс нахмурился:
– Вернемся к версии миссис Картхэллоу. Предположим, что рассказ правдив и муж действительно сам дал ей в руки револьвер. Вероятно, знал, что оружие заряжено, и намеренно спровоцировал выстрел. Хотел, чтобы Хелен убила его.
– Иными словами, Картхэллоу мог узнать, что отношения между женой и Имлисоном зашли значительно дальше, чем он предполагал? И вместо того, чтобы пойти избитым путем и сначала застрелить ее, а потом застрелиться самому, срежиссировал собственное убийство? – Мордекай Тремейн покачал головой. – На редкость неуклюжий способ свести счеты с жизнью. В любом случае, не представляю, что Адриан Картхэллоу решил покончить с собой.
– Если только он не попал в безвыходное положение, о котором нам не известно, – возразил Джонатан Бойс и улыбнулся. – Однако здесь я ступаю на зыбкую почву, Мордекай! А ведь сколько раз твердил себе, что полицейский не имеет права строить версии из воздуха. Наверное, просто расслабился в отпуске, да и решать хитрую задачку придется не мне, а коллеге Пенроссу!
Засунув руки в карманы, с пустой трубкой во рту, старший инспектор Скотленд-Ярда неотрывно смотрел на море.
– Бедный старина Чарлз! Такая привлекательная женщина. Лично я испытал симпатию… и жалость. Порой работа детектива чертовски неприятна.
Мордекай Тремейн взглянул на друга с удивлением. Джонатан Бойс никогда не давал воли чувствам. Судя по всему, Хелен Картхэллоу невольно задела некие струны, старательно скрытые под бесстрастным обликом офицера полиции. Вспомнилось собственное впечатление, пусть и значительно менее определенное. Тремейну никак не удавалось найти однозначный ответ на несколько важных вопросов. Была ли Хелен Картхэллоу несчастной жертвой обстоятельств или, отличаясь редким бессердечием, бесстыдно обманывала мужа, а потому не стоила даже скромной доли сочувствия? Служило ли перегруженное косметикой лицо маской, под прикрытием которой одинокое несчастное существо выходило в мир, притворяясь, будто в отношениях с мужем все в порядке, или же алые губы и ярко накрашенные ногти выдавали истинную природу пустой, хотя и привлекательной
Естественно, что смерть Адриана Картхэллоу стала главной темой разговоров за обеденным столом.
– Скорее всего завтра же в наши края слетятся стаи репортеров, – заметил Артур Тайнинг. – Фалпорт превратится в главную точку на карте королевства. Представляю заголовки: «Конец знаменитого художника». «Убийство в кабинете». «Смерть от руки жены, или Потерянный рай».
Кейт взглянула на него укоризненно. Она не всегда одобряла грубоватое чувство юмора мужа.
– Бедная миссис Картхэллоу! Тяжело отвечать на вопросы полиции. К тому же, обрушилась скандальная известность! Мало того, что муж трагически погиб, так еще придется терпеть всю эту суету.
– Полагаю, дорогая, – отозвался Артур Тайнинг, – твое сочувствие свидетельствует о том, что если вдруг придется ненароком застрелить меня, то, по крайней мере, можно надеяться на соответствующее случаю раскаяние!
– Не надо так шутить, Артур. Бедняжка, наверное, ужасно страдает.
– Прости, Кейт, – промолвил мистер Тайнинг. – Но не могу лить крокодильи слезы. Полагаю, произошло долгожданное избавление.
Мордекай Тремейн обратил внимание, что ни один из супругов не высказал даже тени подозрения в адрес Хелен и не произнес ни единого осуждающего слова. Лишь скептически настроенные полицейские, по долгу службы не имеющие права принимать сказанное за чистую монету, усомнились в правдивости истории.
Важным показалось и то обстоятельство, что Джонатан Бойс назвал Пенросса «беднягой», а Кейт Тайнинг выразила сочувствие «бедной миссис Картхэллоу», однако никто не проявил ни малейшей симпатии к убитому. Судя по всему, Адриану Картхэллоу предстояло отойти в мир иной без сожалений окружающих.
Во время беседы за чашкой кофе Тремейн выкурил обычную послеобеденную трубку и неожиданно заявил:
– Пожалуй, прогуляюсь до дома миссис Ивленд. Возможно, смогу сделать что-нибудь полезное.
На лицах гостеприимных хозяев отразился сдержанный энтузиазм: так школьники скрывают любопытство, опасаясь, что их не пригласят участвовать в интересной игре. Джонатан Бойс одобрил его намерение:
– Отличная идея, Мордекай. Чарлз слишком занят и вряд ли сообщит нам какие-нибудь новости.
Мордекай Тремейн машинально поправил пенсне и сдержанно уточнил:
– В конце концов, Джонатан, я уже побывал на месте преступления. Миссис Картхэллоу может потребоваться моя помощь.
Глава 4
Однако, шагая по скалам к дому Хильды Ивленд, он ясно сознавал, что идет туда вовсе не потому, что верит в собственную способность помочь Хелен Картхэллоу. Дело в том, что правдивую историю только предстояло узнать, а тайна притягивала с непреодолимой силой. К тому же, если говорить честно, Хелен Картхэллоу всегда рождала в его поэтичной душе восхищение. Мордекай Тремейн оставался холостяком вовсе не оттого, что не ценил женского очарования. Грация стройной фигуры, быстрые изящные движения, поворот головы, миловидность тонких черт лица – детского, несмотря на яркие губы и густой слой туши на ресницах – все это будило скрытую от посторонних глаз сентиментальность преданного читателя «Романтических историй».