Таков ад. Новые расследования старца Аверьяна

Микушевич Владимир Борисович

— Вон, вон, прочь, проклятая, стерва, гадина, — надрывалась Леди. Птица вспорхнула с блюда, но не улетела, а заметалась под потолком, разбрызгивая воду с крыльев. У Анатолия в глазах замелькала всё та же голубизна, но Леди истерически взвизгнула, нагнулась, выхватила из борсетки, валявшейся на полу, миниатюрный пистолет и принялась стрелять. Милиционер кинулся обезоруживать её, она отбивалась от него одной рукой, а другой продолжала стрелять, но стреляла она не в милиционера и не в следователя, она стреляла в птицу с голубыми перьями. И тут же под выстрелы раздался возглас: «Ольгина, пять! Ольгина, пять!» Может быть,

это кричала птица, а может быть, Леди, продолжая стрелять. В револьвере кончились патроны, и Леди уронила его на ковёр. Птица тут же вылетела в окно. Анатолий был уверен: то была та самая сойка.

— Ольгина, пять. Это и есть адрес? — обратился к Леди Аверьян.

— Нет, нет! Я не знаю адреса, не знаю, вам послышалось, послышалось, — отмахнулась от него Леди, всё ещё выкрикивая: — Стерва! Гадина! Проклятая!

Аверьян кивнул Анатолию, тот сделал знак милиционеру увести задержанную.

— Будем оформлять протокол о вооружённом сопротивлении при задержании? — спросил Анатолий.

— Да нет, — ответил Аверьян. — Она же стреляла не в нас, а в неё… Поедем-ка лучше по этому адресу. Времени терять нельзя.

— По какому адресу? — рассеянно отозвался Анатолий.

— Ольгина, пять, — напомнил Аверьян, направляясь к машине.

Пульт дистанционного управления был вмонтирован в мобильник, валявшийся на переднем сиденье. Аверьян осторожно отложил его.

— Дай-ка мне твой, — сказал он Анатолию, быстро набрал номер и повторил всё то же: — Ольгина, пять! Знаете где? — Аверьян произнёс звучное советское название улицы, недавно переименованной. Услышав подтверждение, Аверьян вернул мобильник Анатолию.

Аверьян велел остановить машину, не доезжая до указанного адреса. Они с Анатолием вошли во двор. Люди выходили из всех подъездов, торопясь на работу. Со скамеечки на детской площадке им навстречу поднялся невысокий человек в помятом плаще, но гладко выбритый, В руках он держал нечто вроде потёртого портфеля.

— Здравствуйте, Сергей Тихонович, — сказал Аверьян. Тот кивнул Аверьяну и, не представляясь, пожал руку Анатолию.

— Что же мы будем дальше делать? — рассеянно спросил Анатолий. — Квартиру за квартирой обыскивать? Так у нас ордера на обыск нету.

Аверьян вполголоса переговаривался с Сергеем Тихоновичем.

— Выписывать ордер некогда, — сказал он. — Ты что, не понимаешь: рвануть может в любую минуту. Спроси у консьержки, не нанимал ли кто-нибудь подвальные помещения.

Консьержка нашлась в одном из подъездов. Она была на своём месте, хотя вряд ли знала, что такое консьержка, Анатолию даже не пришло в голову предъявлять удостоверение угрозыска. Она словоохотливо сообщила, что подвальные помещения действительно арендует фирма и там у них склад. Более того, она указала на дверь склада и протянула Анатолию ключ.

— Хозяин велел вам передать, — сказала консьержка.

— Мне? — Анатолий не мог скрыть удивления.

— Он велел передать первому, кто спросит, значит, вам, — подтвердила консьержка.

Анатолий ринулся к двери и хотел сразу отпереть её, но Аверьян остановил Анатолия и опять обратился к Сергею Тихоновичу. Они вполголоса посовещались, и Аверьян сказал Анатолию:

— По всей вероятности, дверь минирована. Все взорвется при первой попытке отпереть ее. Потому и ключ велено передать первому, кто спросит. Всё равно, кто это будет.

— Что же делать? —

упавшим голосом отозвался Анатолий.

— Сейчас посмотрим.

Аверьян и Сергей Тихонович обошли вокруг дома, Анатолий покорно шёл за ними. Аверьян указал Сергею Тихоновичу на доски в укромном уголке. Досками было заколочено зарешеченное окно. У Сергея Тихоновича в портфеле оказалось всё, что нужно для того, чтобы отодрать доски и выпилить решётку. Сергей Тихонович хотел нырнуть в образовавшийся лаз один, но Аверьян последовал за ним, удержав предварительно Анатолия:

— Тебе там делать нечего. Да и во дворе не околачивайся, не мозоль глаза людям. Жди нас в машине.

Ждать пришлось довольно долго. На улице накрапывал мелкий холодный дождик. Через час Анатолий не выдержал и пошёл во двор. Он услышал, как дверь подвала опирают изнутри. Аверьян и Сергей Тихонович вышли оттуда. Сергей Тихонович отряхивал пыль со своего плаща.

— Всё в порядке, — сказал он. — Проверено. Мины есть.

— Дверь действительно была минирована, — добавил Аверьян. — Сергей Тихонович — мастер на такие дела. Теперь вызывай сапёров. Там взрывчатки столько, что хватит всю улицу взорвать, и неизвестно, только ли эту улицу. Так что огласка крайне нежелательна. Пусть консьержка и жильцы думают, что фирма забрала свой товар.

Когда сапёры приехали, оказалось, что старший по званию хорошо знает Сергея Тихоновича. Люди в штатском принялись выносить из подвала внушительные мешки. Сергей Тихонович остался с ними.

— А мы в Миляево, — сказал Аверьян, — дело закрывать надо.

— Вернее, открывать, — ответил Анатолий. — Дело об убийстве.

— Это как ты найдёшь нужным.

— Постой, постой, — спохватился в машине Анатолий. — Кто же всё-таки назвал нам этот адрес?

— Ты разве не слышал? — отозвался Аверьян. — Голубая птица…

Анатолий знал, что приставать к Аверьяну бесполезно, пока он сам не скажет или пока не выяснится, в чём дело. Поэтому Анатолий заговорил об убитом. Оба они знали его. В последнее время Гюнтер часто ездил в Мочаловку к Аверьяну и пытался заводить с ним душеспасительные разговоры с уклоном в метафизику, пока не убедился, что немногословный Аверьян до них не охотник. Тем не менее Гюнтер крестился в мочаловской церкви; предполагалось, что его крестит Аверьян, но Аверьян в тот день отсутствовал, и Гюнтера крестил отец Евгений, причём нарек его именем Игнатий в честь того же Аверьяна, звавшегося так в миру. При этом по паспорту новокрещёный Игнатий оставался Гюнтером Гиперболоидовичем и в деловых кругах имел прозвище «инженер Гарин». Гюнтер Гарин был потомственный оружейник. Дед его, выпускник Промакадемии, направленный партией в оборонку, страшно гордился своей фамилией Гарин, после того как вышел фантастический роман Алексея Толстого, даже сына своего назвал «Гиперболоид». Гиперболоид Гарин в жизни предпочитал называться Георгием, но по паспорту оставался Гиперболоидом, да и друзья так его называли любя: «Гиперболоид он, гиперболоид и есть». Нечего говорить, что Гиперболоид Гарин тоже был оружейник и сына своего назвал Гюнтером из уважения к немецкой военной промышленности. Он учил сына немецкому языку, а тот, способный к языкам, освоил ещё и французский, как истый европеец. Гарины в трёх поколениях образовывали династию оружейников. Гиперболоиду Гарину наследовал Гиперболоидович, он же инженер Гарин.