Такова любовь

Берчелл Мэри

Гвинет испытывала злорадное наслаждение, отомстив матери подобным образом за тот шок, который недавно пережила сама.

— Хочешь сказать, что узнала его? Но это просто невероятно!

— Это он узнал меня, — медленно проговорила Гвинет, и глаза ее наполнились слезами.

— Он узнал тебя?! Но как он мог? Что ты имеешь в виду? Он понял, что ты — его мать?

— Не совсем так. Он… он сразу же приклеился ко мне и не желал уходить. Настоял на том, чтобы пойти со мной и показать все, что знает.

— А, вот в

чем дело! — обидно и с явным облегчением рассмеялась мать. — Да все дети такие — выберут себе взрослого и таскаются за ним следом.

— Это не тот случай, — еле сдерживала себя Гвинет.

— И как же ты поняла, что это именно твой ребенок? Доказательства есть?

Гвинет уже пожалела о том, что затеяла этот разговор. Мать была последним человеком, с которым ей хотелось бы обсуждать данное дело, но Гвинет просто не могла больше держать это в себе, а поговорить по душам было не с кем.

— Не важно. Давай не будем больше об этом, — скривилась она.

В последующие дни они всего лишь однажды затронули тему Тоби, да и то случайно. Как-то раз ничего не подозревающая миссис Вилнер вполне невинно поинтересовалась:

— Гвинет, а где твой китайский кувшинчик? Я думала, ты держишь его здесь, на этом столике.

— Так оно и было, но… — заколебалась Гвинет, и тут неожиданно вмешался Ван:

— Гвинет влюбилась в одного малыша в «Грейстоунз». Его звали Тоби, и ей пришла в голову блажь подарить ему этот кувшин.

— Ясно.

Гвинет предпочла не смотреть в кошачьи глаза матери, с явным неодобрением следящие за неразумной дочерью.

Ван заговорил о чем-то еще, и опасность миновала… А на следующее утро миссис Вилнер улетела в Париж.

Глава 4

После отъезда матери настроение Гвинет значительно улучшилось, и она вся прямо-таки светилась и загадочно улыбалась. Завтрак наедине с Ваном показался в сто раз приятнее, чем обычно. Муж оторвался от утренней почты и улыбнулся в ответ:

— Что случилось, душа моя?

— Да ничего, просто такое счастье снова остаться вдвоем!

Ван рассмеялся, и Гвинет поняла, что он остался доволен ответом.

Муж находился в отменном расположении духа, и Гвинет начала раздумывать над тем, как бы воспользоваться ситуацией и повернуть беседу в сторону приюта и Тоби. Ей хотелось сделать это как можно более корректно, но прежде, чем она что-то решила, Ван сам обратился к ней с просьбой:

— У тебя найдется время для моей двоюродной сестры Паулы?

— Паула? Что-то не припоминаю такой у нас на свадьбе.

— Ее и не было. Она совсем недавно вернулась из Брюсселя, училась там в школе.

— Значит, она намного младше тебя?

— Не просто младше, она мне больше племянница, чем кузина. По правде говоря, все мои воспоминания о ней сводятся к тому, что в каникулы я кормил ее мороженым.

— Но она твоя

любимица?

Ван улыбнулся:

— У меня нет любимчиков, кроме тебя, конечно. — В темных глазах мужа было написано несказанное удовольствие и обожание. — Но Паула — милый ребенок. Веселая, немного дерзкая, но добродушная. Ее родители — люди в возрасте, живут в Норбери в довольно мрачном особняке.

— Звучит не очень весело.

— И я так думаю. И раз уж она обратилась к нам, может, стоит что-нибудь для нее сделать. — С этими словами Ван протянул Гвинет листок, исписанный круглым ровным почерком.

«Ван, дорогой (прочитала Гвинет, и ей стало весело от мысли, что кто-то может обратиться к ее важному мужу в таком экстравагантном стиле), будь душкой, спаси меня! Я, конечно, очень рада вернуться домой, и все такое, но, честно говоря, веселья у нас не больше, чем на кладбище. Для папочки все развлечения сводятся к шахматам, а мама считает, что достаточно раз в месяц выйти в свет посмотреть трагедию Шекспира.

Я уж было подумывала, не начать ли тайно пить или заняться еще чем-нибудь подобным, но потом вспомнила о тебе. Знаю, с тех пор, как мы последний раз виделись, ты обзавелся женой, но вы, наверное, уже наскучили друг другу. Может, вам не помешает общество веселой милой девчонки?

Ван, умоляю, выведи меня куда-нибудь! Видишь, какая я бессовестная, но что остается бедной девушке? Кстати, мои родители считают, что ты уже не в том возрасте, чтобы представлять для меня опасность (прости, если это задевает тебя), а теперь, когда ты женился, безопасен вдвойне. Спроси жену, может, она одолжит мне тебя на вечер-другой? Заранее благодарю.

Паула».

Гвинет отложила в сторону письмо и от всей души расхохоталась:

— Но, Ван, ей нужен ты, а не я. Кроме того, я думаю, что она права. В девятнадцать гораздо приятнее появляться в свете с прекрасным мужчиной, чём в обществе золовки, которая к тому же держит мужа на коротком поводке.

— Да ладно тебе, Гвинет! Девичьи капризы не по моей части. Возьми ее на себя. Вечером мы все вместе можем сходить в театр, я договорюсь насчет билетов. А если ты ей не по нраву, пусть себе сидит в Норбери и играет с папочкой в шахматы.

— Несчастный ребенок! Ладно, пусть позвонит мне, и мы договоримся, когда ей лучше приехать. Пройдемся по магазинам, потом пообедаем, а вечером сходим на шоу.

— Вот и ладненько. — Ван отодвинул кресло и встал. — Мне пора, времени больше, чем я думал. — И он наклонился к Гвинет и поцеловал ее. Каждое утро она с нетерпением ждала этого мгновения — этот беззаботный поцелуй ужасно волновал ее. — Кстати, пришло официальное приглашение из «Грейстоунз» на День основателей. Если ты, конечно, еще не передумала ехать.