Такова торпедная жизнь

Гусев Рудольф Александрович

— Командир, я ошибочно записал, что торпеды боевые. Ничего? — спросил капитан баржи Германа.

— Ничего, от таких приписок флот не обеднеет.

— Конечно. Вот видишь, волокут буксиры 100-тонный кран из Владивостока.

— Вижу. Пирамида Хеопса.

— В бухту Павловского. Для погрузки этих торпед. Там сегодня высокое начальство. С помощью старой баржи с убогим краном грузить стыдно. Втирают начальству очки.

— Понятно. Мы все втираем друг другу очки.

Помолчали. Погода для декабря великолепная. Как по заказу. Ничто не

предвещало неприятностей. А они начались, как только баржа ошвартовалась в б. Конюшково. Встречающий начальник МТЧ капитан Валерий Безуглый радостно сообщил, что торпеда ЭТ–56 «не идет» по герметичности кормового отделения и вряд ли ее сегодня можно приготовить. В его глазах, конечно, было и участие. Парень он был не плохой, но всех «из центра» недолюбливал. У Германа похолодело в груди. Такой вариант не рассматривался. А что такое сорвать выход лодки на госиспытаниях в декабре, он знал не понаслышке. Лебедев машинально посмотрел на часы. Сейчас 11.00, значит, в запасе есть еще часа три.

— Ладно. Разберемся, — Герман прошел в цех и по растерянному виду Миши Борякина понял, что дела совсем плохие. Миша был опытным торпедистом, состарившимся среди торпед.

— Травит кормушка. Где только может. И по установочной головке прибора курса, и по тягам, и по пробкам клемм подзаряда. Ничего сделать не могу. Второй день ковыряюсь. Надо было торпеду после выстрела возвратить во Владивосток. Там можно было бы кое-что сделать. Зачем Леша Ганичев принял такое решение — не пойму, — говорил он Лебедеву, вытирая руки ветошью.

— Решение принято, надо выполнять. Может, при наружном давлении все будет нормально?

— Такое редко бывает. Напьется воды, как пить дать. Не всплывет.

— Давай решать проблемы последовательно, — Лебедев взял Мишу за руку и отвел в сторону. — Для решения задачи торпеда должна выйти из торпедного аппарата. В отсеке подводной лодки приборы запишут скорость выхода и выбрасывающее давление. Далее торпеде нужно пройти метров 200, чтобы всплыть с глубины, затем продуется балласт практического зарядного отделения, — и бери ее на торпедолов. Но она не всплывет, так как наберет воду в кормовое отделение. Так?

— Так.

— Но задачу торпеда выполнит: скорость вылета и выбрасывающее давление будут записаны. Продолжай работу. У нас еще три часа. Я должен прибыть ровно в 16.00. Ни раньше, ни позже. К самой погрузке.

Лебедев с Борякиным в очередной раз стали менять прокладки, шлифовать поверхности укупоривающих пробок.

— Сейчас все будет в полном порядке, — уверенно заявил Герман Валере Безуглову, который стал собирать личный состав на обед, — оставь дежурного, скоро двинусь в бухту Павловского.

— Ну-ну. Но и при очередной проверке из кормушки пошли пузыри. Герман листал «Приложение к формуляру торпеды». Торпеда прошла с десяток ремонтов и имела за плечами около трех десятков выстрелов.

— Ну что же, — подумал Герман, — этот выстрел будет для нее последним. Он твердо решил не срывать выход в море. Для приготовления

торпеды в условиях арсенала уйдет не менее трех суток. Достанется всем. Больше всех Леше Ганичеву, как автору этой стратегической операции. А он ни в чем не виноват. Он просто верил в торпеду, в то, что она не подведет. Главное сейчас, чтобы не прошел доклад от местных торпедистов, что единственная торпеда — неисправна.

Герман покрутился около торпеды и громко сказал Мише Борякину:

— Ну вот и все в порядке. Были пузыри и нет. Готовь торпеду к погрузке на МБСС. — Он убедился, что был услышан дежурным по МТЧ.

Как раз в это время влетел рассыльный и передал приказание оперативного дежурного срочно следовать в бухту Павловского.

И снова МБСС–100 летела как на крыльях. Вот и бухта Павловского. Единственный пирс. На нем толпа штатских и военных. Капитан направил МБСС к пирсу и лихо ошвартовался. Кто-то из толпы не то в шутку, не то с раздражением произнес:

— Этого лейтенанта два министра ждут, а он не торопится. Впрочем, никто на это не прореагировал, и на баржу прыгнуло несколько человек из торпедистов сдаточной команды.

— Ты Лебедев? — Да.

— Тебе Марычев велел передать, что раз торпеды он не принимал, тебе идти в море. Мы идем на день-два. Потом нас всех пересадят на торпедолов.

— Понятно.

— Если понятно — дуй в отсек.

В считанные минуты торпеды были погружены на лодку, благо громоздкое торпедопогрузочное устройство было заблаговременно установлено. Как всегда, в назначенное время подводная лодка в море не вышла. Народ курил и строил различные предположения.

— ЦУ и ЕБЦУ получают от министров. Ценные и еще более ценные указания.

— Последний, считай, выход.

— По плану работаем сначала двумя малогабаритными, потом переходим в другой район. Там работаем ЭТ–56.

В торпедном отсеке шла подготовка к стрельбам. Проверялись торпеды, регистрирующие приборы, система стрельбы.

— Что-то ты быстро справился с торпедой ЭТ–56. Я вчера звонил Безуглому, и сегодня утром он говорил, что торпеда «не идет» по герметичности кормушки. И вдруг все пошло.

— Взял с собой несколько прокладок на всякий случай. Оказалось, что все в «жилу». Вот только одна оказалась лишней.

Лебедев знал, что у него в кармане лежит прокладка под автограф глубины и крена и потому смело сунул руку в карман и продемонстрировал ее для подтверждения своих объяснений.

— А я даже звонил в Управу, просил разрешение стрелять торпедой ЭТ–56 на потопление. Отказали. Говорят, что это вопрос Москвы. Обещали сделать запрос. Разрешение, конечно, будет. Бутома с Главкомом договорятся при необходимости. Короче, повезло тебе. Давай-ка торпеду ЭТ–56 сразу загрузим в торпедный аппарат. Мы ею на прошлом выходе работали. Без замечаний. Я еще удивился, что торпеда «не идет». Видимо, грохнули как следует при подъеме на торпедолов. — Грузим и сразу устанавливаем скоростемер и индикатор давления.