Такова торпедная жизнь
Шрифт:
— А в академию?
— Глаза здорово подсели. Медицина не пропустит. Планирую перевестись в Большую Ижору — писать технологические процессы. Через год-другой завершится строительство КРС в Завойко, поближе к Петропавловску…
Два дня Виктор с Германом занимались контрольной балансировкой взрывателей, охлаждая и грея аппаратуру. Составили отчет о проделанной научной работе и, тепло попрощавшись, расстались, не подозревая, что на много лет…
Удивившись, что к Бродскому с утра нет обычной очереди, Лебедев приоткрыл дверь и попросил разрешения доложить. В голове сложился план доклада героических дел в злополучной Богатыревке.
— Входите! Вам кто разрешил проматывать командировочные средства Управления? Андреев
Лебедев еще имел слабое представление о лимитах, выделяемых Управлению на командировки, и не сразу сообразил, в чем суть вопроса. Неожиданно суровый тон и тяжелый взгляд начальника напрочь лишили его способности мыслить. Промямлив что-то о микровольтах, минутах и секундах, он поспешил получить разрешение выйти. На выходе его встретил Володя Махов, дежурный по Управлению.
— Ну, как он? Отошел?
— Не понял.
— На Эгершельде коллективная пьянка передовиков соцсоревнования. Политработники обвинили шефа в плохой воспитательной работе. Испортили настроение. Все обходят кабинет, а тебя понесло.
— Что же ты не остановил?
— Молодым везде у нас дорога. Ты выглядел, как Ньютон под яблоней или Архимед в ванне. Учись впредь без разведки к начальству не лезть.
Молчанов посмотрел на Лебедева сочувственно.
— Иди в секретную часть. Возьми дело с приказами Комфлота, подбери аналог и пиши проект приказа по Предиту. Ему НСС, остальных виновных наказать властью Командующего флотилией. У него полно было новейших элементов. Лично нашел. Все ясно?
— Никогда не писал проектов приказов, не умею.
— Научишься. Когда первый раз петушился, помощи не просил? Разберешься. Времени тебе один час и обеденный перерыв.
— Да там не только дело в новых элементах. Там есть научный аспект.
— О научном аспекте доложишь в другой раз…
Дней через десять Лебедев почувствовал себя реабилитированным. Научный отчет о балансировке взрывателей противолодочных торпед после прочтения Бродский направил ему непосредственно. Значит, читал. К отчету Герман приложил доклад о необходимости срочной замены элементов 17С на аккумуляторную батарею и отправил все в Минно-торпедный институт за подписью Андреева. Получилось так, что через год-полтора оба вопроса благополучно решились.
Спустя много лет, будучи уже сотрудником Минно-торпедного института, Лебедев поинтересовался судьбой доклада с предложениями у сотрудников, к которым мог попасть тот документ. Лидия Прохоровна Парфенова о предложении с Тихоокеанского флота по балансировке НВ торпед сказала: «Что-то, помню, было, но мы тогда этот вопрос уже решили по торпеде САЭТ–60, потому и ничего не ответили вам». Илья Маркович Экелов в те далекие времена был начальником отдела систем самонаведения:
— Элементы 17С были временным явлением. Аккумулятор 6КНГЦ–2С находился в разработке и после испытаний был немедленно направлен на флоты. О предложении не помню.
Лебедев был разочарован. Он считал, что решение этих вопросов является исключительно их с Виктором Шевченко заслугой и потому подробно рассказал Илье Марковичу о той злополучной эпопее.
— Вы нас явно недооценили. Но это свойственно молодежи. Во врагов народа не зачислили?
— Во врагов — нет, а в разряд дураков возвели.
— Молодости присущ экстремизм. Когда мы в 1944 году разоружали немецкую самонаводящуюся торпеду Т–5, тоже их первоначально за дураков приняли. И скорость у торпеды была маловата — 23 узла… и вообще за скорость они явно не боролись. Излучающую катушку неконтактного взрывателя намотали прямо на корпус торпеды. Ведь, казалось, можно ее врезать заподлицо. Ну и что? Врезали заподлицо — неконтактный взрыватель перестал работать. Чуть увеличили скорость — аппаратура оглохла. Тогда стали копировать 1:1. И только позже потихоньку-помаленьку улучшать. За
Илья Маркович помолчал. Улыбнулся своей деликатной улыбкой:
— Правда, когда собираются одни мудрецы, скучища — зубы ломит. Так что давайте, работайте.
11
В. Иванов. Далекое эхо столичных бурь
Иванов относился к числу людей, которые мгновенно располагают к себе. Они не отягощены ни учеными званиями, ни погонами, ни тяжеловесным красно-золотым иконостасом. И внешность у них обыкновенная, и голос не зычный, и все человеческое им не чуждо — и коньяк армянский, и мясо с базара. Иванов подкупал высокой общей военно-морской грамотностью, работоспособностью, интеллигентной петербургской тактичностью и неиссякаемым юмором по поводу слабостей человеческих. Он им был пропитан, казалось, насквозь, особенно когда речь заходила об очередных решениях исторических пленумов и съездов, ретивых политработниках, блатных выдвиженцах и т. д. В те годы это было крамольным образом мысли.
Владимир Григорьевич Иванов вел свою военно-морскую родословную из матросов Наркомпроса Второй Ленинградской военно-морской специальной школы. В 1940 году Сталин приказал открыть ряд специальных детских школ: артиллерийских, военно-морских, авиационных. Надо было срочно готовить военные кадры взамен уничтоженных. Проще начинать с романтиков, которые с детских лет грезят, кто об артиллерийской канонаде, кто о море и кортике, кто о крыльях и небе. Дальнейшее военно-морское образование Иванова продолжалось в эвакуации последовательно в г. Тару Омской области, Владивостоке и завершилось в Баку.
В 1947 году лейтенант Иванов был назначен на Балтику командиром БЧ–3 на эскадронный миноносец «Порывистый», бывший немецкий торпедобот Т–17, полученный по репарации. В заведование минера входили два трехтрубных торпедных аппарата с центральной автоматической наводкой. На наших эсминцах такого чуда еще не было. Иванов последовательно становится старпомом, флагминским минером бригады, дивизии эскадренных миноносцев, дивизии крейсеров.
После окончания Военно-морской академии он был назначен во Владивосток флагминским минером очередной дивизии, теперь дивизии кораблей охраны водного района… Иванов как мог отбивался от назначения на Дальний Восток. «Дивизии бывают разные, — терпеливо растолковывал он полковнику из Московского управления кадров, — кавалерийские, танковые, авиационные, крейсеров, миноносцев, кораблей охраны водного района — но это все разные дивизии. Куда вы меня с крейсеров и миноносцев на сторожевики и тральщики?» Но тот раздувал щеки и талдычил: «Вы… справитесь». Иванов отловил расхаживающего по коридору академии Главного минера ВМФ контр-адмирала Валентина Николаевича Романовского. Внимательно выслушав, тот авторитетно заявил: «Ну что вы… не будете. Я приму меры». Однако тут же забыл и вскоре уехал в Москву. Настойчивый Иванов тоже поехал в столицу. Но опоздал. Вежливые кадровики сочувственно кивали: «Да, мы понимаем. И какой чудак вас туда назначил? Проект приказа Министра обороны, однако, уже в секретариате. На передоклад никто не пойдет. Дадим телеграмму на флот, там предложат другую должность».
Иванов смирился. Он уже был готов стать флагмином очередной дивизии, но вежливые кадровики неожиданно исполнили свое обещание: Иванову искали другую должность, а на дивизию был назначен кто-то из аборигенов. С престижными минными должностями тогда было туго, тем более для пришельцев. Заместитель начальника МТУ ТОФ Михаил Александрович Бродский расписывал прелести службы на паркете: «Есть вакантная должность начальника минно-торпедной испытательной группы. Но это временно. В ближайшее время начальник МТУ Андрей Андреевич Хурденко будет переводиться в Москву. Будут подвижки. Возможны варианты. Должность заместителя. Кстати, получите квартиру. Так что смотрите».