Такой долгий и откровенный день (сборник)
Шрифт:
Ах, времена, ах, нравы! Нет, в наше время какие уж тут гладильные. Маленькая, неудобная, но все-таки отдельная комнатка. Кто-то из жильцов дома приспособил пенальчик под детскую, кто-то разместил в ней библиотеку. У Глебовых полноправной владелицей комнатенки стала восьмилетняя Юлька.
Вторая комната, та, которая большая и светлая, тоже была бестолковой и неуютной. Три больших окна опять же не давали разгуляться фантазии.
Вот такая бестолковая и по московским меркам очень большая (и даже вызывающая зависть) двухкомнатная квартира досталась Глебовым после смерти Лешиного дяди.
– Из этой камеры-одиночки можно сделать только кладовку с полочками.
– Побойся Бога, здесь будет жить твоя дочь.
– Вот и пусть смотрит себе практически в космос. И вообще, не нужно перегружать помещение деталями. Все должно быть органично.
– Уюта же хочется! А где у нас уют? В одной комнате кровать с трудом помещается, в другой – диван и шкаф, как два пенька во чистом поле.
Леше было смешно да и, говоря откровенно, все равно. И вообще он был из разряда мужиков, у которых руки не из того места растут. При этом имел за плечами техническое образование достаточно престижного МАИ.
– И чему тебя только в институте учили? – удивлялась Люба.
– Меня учили строить самолеты! – парировал муж.
– Но ведь здесь легче…
– Правильно! Поэтому я и не буду утруждать перепланировкой мои светлые мозги! Эта квартира того не стоит.
Ну да, того не стоит. Наверное. Люба в которой раз поразилась спокойствию мужа и взяла обустройство неудобной квартиры в свои сильные руки. Молодая женщина купила десять метров мебельной ткани спокойной расцветки, вызвала из службы быта мужика, который, разделив в уме непомерно большую комнату на три части, закрепил рельс на потолке. Две трети комнаты теперь служили гостиной, а одна треть – спальней. Все равно все было слегка бестолково и со странной геометрией; тем не менее у каждого появился свой уголок. От Леши жена получила снисходительную благодарность:
– Ну вот, и при чем тут мое техническое образование. В конце концов, я закончил не швейный техникум.
Действительно, подумала Люба, не швейный. Можно подумать, что она портниха. Ну да ладно, во всяком случае молодая семья теперь обладала хорошей, можно даже сказать, престижной квартирой практически в центре Москвы. Привилегия коренных москвичей с их бесконечными дядями, тетями, которые, отходя в мир иной, иной раз успевают переписать свои богатства в виде жилплощади на не очень-то удачливых племянников. Ситуация Глебовых не была исключением, и Люба старалась гасить вспышки своего недовольства, с благодарностью поминая безвременно ушедшего в небытие Лешиного дядю. До этого молодые жили с Любиной мамой и младшим братом. В той квартире и Юлечка родилась.
А вообще-то Глебовы были нормальной современной семьей. Юля училась во втором классе, родители работали. Вечерами родители прочитывали поочередно какие-нибудь хорошие книги, и все вместе читали «Волшебника изумрудного города». Как правило, их взгляды на
Относительно домашних животных они договорились еще в начале своей семейной жизни, как они считали, раз и навсегда. Жить в Москве и завести собаку-кошку – издевательство над животными. С какой стати бедные животинки должны путаться под ногами, ютиться в тесных и душных помещениях. Что это за жизнь? Нет, нет и нет. Никогда! Это было общим мнением родителей.
В свое время Юлька просила хотя бы хомячков. Больших трудов стоило уговорить ребенка отказаться от этой идеи, ссылаясь на запах и необходимость постоянной уборки. Последнюю точку в затянувшихся переговорах поставил рассказ одноклассницы Юльки – Арины, которая со слезами рассказала, как их хомяк-мама сожрала свое потомство. Юлька долго плакала, отказываясь верить.
– А мы и не будем верить. Арине это показалось. Но на всякий случай хомячков покупать не станем. Ни к чему нам эти страсти-мордасти.
На этом все и согласились, и жили счастливо. У всех свои заботы. Школа, продленка, маршрут работа-дом. Вечером у Любы стирка, готовка, у Юли – уроки, на Леше – глажка-пылесос и тоже уроки. День за днем. Обычная московская семья. Выходные начинались с генеральной уборки, потом шли вместе на рынок закупать продукты на неделю, обязательная прогулка всей семье. Вечерами смотрели телевизор и читали книги. Иногда что-то читали вместе. Обычно это происходило так:
– Пап, почитаешь?
– Давай!
Люба очень любила такие вот воскресные вечера. Как правило, она тут же откладывала другие дела, брала в руки вязание и вместе с Юлей с удовольствием слушала любимого всеми Алексея Алексина. Сначала читали, потом обсуждали.
Она даже не хотела второго ребенка. Им было хорошо втроем.
Юлька подросла, и можно жить друг для друга.
Люба с Юлей смотрели на ярко-зеленого маленького возмутителя спокойствия и не знали, что делать.
Леша присвистнул:
– А кто ж ты, дорогой друг?
– Сам кто такой, дурак вонючий! – вдруг что есть силы заорала птица.
Лешка разинул рот от возмущения, Люба тут же велела:
– Юля, выйди.
– А чего это я должна… – девочка не успела договорить. Ее перебил хриплый голос попугая:
– Должна! Ты мне теперь всю жизнь должна. Давай наливай!
Люба с Лешей переглянулись.
– О! Тут дело не простое!
– Подожди, я сбегаю к Матвеевне на первый этаж. У них вроде клетка от канарейки была, – и Люба, поменяв тапки на уличные туфли, понеслась вниз по лестнице.
Через час беготни со стремянками и швабрами семье удалось-таки затолкать попугая в клетку.
Взмыленный Лешка закрыл дверцу на крючок. Все это время птица орала как ненормальная:
– В клетку, да? В каталажку? Дармоеды!
А после того, как поняла, что сопротивляться бесполезно, вдруг мирно проговорила:
– А давайте выпьем! Закуска есть? А давайте выпьем? Или ты мне не товарищ?
– Звать-то тебя как? Как пить-то, не познакомившись? – Леша плюхнулся на диван без сил.