Такой же предатель, как мы

Ле Карре Джон

— Вот только, может быть, Эмилио тоже все ясно как божий день.

Она избегала смотреть на Люка.

Гектор и сам об этом думал:

— Если дель Оро почуял неладное, он, скорее всего, просто отменит матч, и тогда мы вылетаем в трубу. Игра окончена. Впрочем, если верить последним донесениям Олли, беспокоиться пока не о чем. Так, Люк?

— Олли присутствовал на неофициальной сходке шоферов возле особняка дель Оро, — пояснил тот, широко улыбаясь. — Завтрашний матч обеспечит русских культурной программой, заодно и подписание договора отметят.

Московские гости уже видели Эйфелеву башню, а Лувр их не интересует, так что Эмилио сам не очень-то знает, куда их девать.

— Так что же насчет массажа? — повторил Гектор.

— Дима заказал два сеанса одновременно сразу после игры, для Перри и для себя. Олли также выяснил, что «Королевский клуб» славится отменной системой безопасности. Несмотря на то что там играют в теннис богатейшие люди планеты, телохранителям не позволено совать нос в раздевалки, сауны и массажные кабинеты. Им рекомендуется ждать в вестибюле или в своем бронированном лимузине.

— А как насчет клубных массажистов? — уточнила Гейл. — Что они будут делать, пока вы совещаетесь?

Люк ответил с улыбкой:

— В понедельник у них выходной, Гейл, и они приезжают только по вызову. Даже Эмилио не знает, что завтра их не будет.

В час ночи Перри наконец заснул. Прокравшись на цыпочках по коридору в туалет, Гейл заперла дверь и при мертвенном свете самой тусклой в мире лампочки перечитала сообщение, которое получила в семь вечера, как раз перед тем, как они отправились на остров Святого Людовика.

Папа говорит, вы в Париже. Швейцарский врач сообщает, что я на девятой неделе беременности. Макс где-то лазает в горах и не отвечает. Гейл

«Гейл»? Наташа подписалась моим именем? Она настолько расстроена, что забыла собственное? Или девочка хотела сказать: «Гейл, пожалуйста, я тебя умоляю»? В этом смысле — «Гейл»?

Полусонная, она нашла нужный номер и, не успев еще осознать, что делает, нажала зеленую кнопочку. Потом в панике прервала звонок и, окончательно проснувшись, написала ответ:

Ничего не предпринимай, пока мы не увидимся. Нам нужно встретиться и поговорить. Целую крепко, Гейл

Она вернулась в спальню и залезла под колючее одеяло. Перри спал непробудным сном. Сказать ему? Или с него и так хватит? У него завтра трудный день. А я поклялась Наташе молчать.

Глава 13

Забираясь в «мерседес» дель Оро, который, к негодованию мадам Матери, на десять минут перекрыл дорогу перед отелем — и вдобавок этот остолоп шофер отказался хотя бы опустить стекло, чтобы выслушать ее упреки! — Перри Мейкпис тревожился куда сильнее, чем могла предположить Гейл. Ради торжественного случая она навела марафет — нарядилась в костюм с шароварами от Вивьен Вествуд, купленный в тот день, когда она выиграла свое первое дело.

— Если там будут эти перворазрядные шлюхи, мне не помешает быть во всеоружии, — объяснила она Перри, осторожно балансируя на

кровати, чтобы поймать свое отражение в висевшем над раковиной зеркале.

Вчера вечером, вернувшись в отель после ужина, Перри заметил, что мадам Мать выразительно смотрит на него своими глазками-пуговками из-за регистрационной стойки.

— Иди первой чистить зубы, — предложил он Гейл, и та, благодарно зевнув, удалилась.

— Двое арабов, — шепнула мадам Мать.

— Арабов?

— Арабская полиция. Друг с другом они говорили на арабском, а со мной — по-французски. С арабским акцентом.

— И что им было нужно?

— Всё. Где вы. Что делаете. Ваш паспорт. Оксфордский адрес. Адрес мадам в Лондоне. Хотели все-все про вас знать.

— И что вы им сказали?

— Ничего. Что вы давний клиент, платите вовремя, вежливы, не пьете, что у вас только одна женщина за раз, что вы уехали ужинать к какой-то художнице и вернетесь поздно, но ключ у вас свой — вам можно доверять.

— А наш английский адрес?

Маленькая мадам Мать типично галльским жестом пожала плечами, что получилось у нее на удивление внушительно.

— Они списали то, что вы указали на карточке. Если вы не хотели, чтобы кто-то узнал ваш адрес, нужно было написать вымышленный.

Потребовав ничего не говорить Гейл — «да боже мой, мне бы и в голову не пришло, я ведь женщина, я все понимаю!» — Перри сначала решил позвонить Гектору. Но как истинный Перри, к тому же изрядно перебравший кальвадоса, он пришел к благоразумному выводу, что утро вечера мудренее, и пошел спать. Проснувшись от аромата свежего кофе и круассанов, он насторожился: Гейл, завернувшись в одеяло, сидела в изножье кровати с телефоном в руках.

— Какие-то проблемы?

— Всего-навсего эсэмэска от начальства. Подтверждение.

— Подтверждение чего?

— Если помнишь, ты собирался отправить меня домой сегодня вечером.

— Конечно помню!

— Так вот, я никуда не еду. Я написала своим, чтобы отдали «Сэмсона против Сэмсона» Хельге, и пускай она его запорет.

Хельга, ее главная противница? Хельга-людоедка в чулках в сеточку, которая веревки вьет из старших адвокатов?

— Господи, кто тебя надоумил?

— В частности, ты. Что-то мне, знаешь ли, не хочется бросать тебя одного на узкой тропке. И завтра я лечу с тобой в Берн — полагаю, именно туда ты намерен отправиться, хоть мне об этом и не сказал.

— Это все?

— А почему бы нет? Если я уеду в Лондон, ты все равно будешь обо мне беспокоиться. Поэтому лучше мне оставаться у тебя на глазах.

— А тебе не приходило в голову, что я буду еще сильнее волноваться, если ты будешь со мной?

Жестокие слова — и Перри об этом знал. Гейл тоже. Чтобы смягчить удар, он уже хотел пересказать ей разговор с мадам Матерью, но потом испугался, что лишь укрепит ее решимость остаться с ним.

— Ты, кажется, забыл, что в эту взрослую историю замешаны дети, — укоризненным тоном напомнила Гейл.