Тактик. Том 4
Шрифт:
Прямое подчинение человека, чтобы отвёл оружие, тоже нарушение.
У магов очень тонкие границы. Подчинение политиков вполне допустимо, а влияние на воинов уже нет.
Это как-то связано с «личными» решениями Воли Мира. Проверка грешности каждого индивидуума.
В моём случае я не могу посылать буратинок или шахматы в качестве солдат, сапёров для разминирования или даже врачей. А Мастер Пешек при этом способен выполнять бытовые функции тысяч человек.
Также любое целебное зелье, созданное мной, убьёт обычного человека.
Пытаться как-то вмешаться просто невозможно. По крайней мере, с моей точки зрения. Вполне возможно, что кто-то нашёл обходные пути, но сохранил это в тайне.
Во время Великой Отечественной войны, если верить форуму, тысячи магов умерли при попытке вмешаться своим волшебством.
Погибали как те, кто пытался спасти людей или убить врагов, так и други, отказывающиеся исполнять кару.
Один из известных случаев, рассказан мне Агатой: Илья Минаев, други, родившийся ещё в пятнадцатом веке, получил Волю на уничтожение общины скрытых магов, вмешавшихся в войну. Ранее он спокойно нейтрализовал подобных противников из Финляндии, Испании и собственно Германии.
Однако приказ Воли пришёл на зачистку тех, кто защитил деревню у выхода из лепестка. Они не просто спасли жизни, но и продемонстрировали волшебство.
В итоге Илья Минаев пришёл к тому лепестку и сказал магам убираться в своё пространство, ведь там други и Воля Мира им уже не будут страшны. Последнюю фразу он говорил, уже превращаясь в пыль.
Воля Мира жестока. Она соблюдает свои странные и запутанные правила. Люди воюют с людьми, а маги с магами и монстрами.
Только у скрытых магов есть шанс вмешаться.
Ну, или просто действовать в рамках самообороны и неоставления свидетелей, в чём я до сих пор слабо разобрался.
— Тактиков, хватит смотреть в окно! А ну-ка повтори, что я здесь рассказываю! — раздался голос исторички, сопровождаемый стуком указки по столу.
— Большое плечо поставок является нейтрализацией многих преимуществ, если нарушить логистику противной стороны, или она сама столкнётся со сложностями. Поэтому война «маленькой Японии» против Российской Империи была во многом сражением основных сил врага против заднего двора нашей страны, — произнёс я.
— Слова не те, но ладно, суть ты понял, — произнесла учительница.
Я сел и вернулся в мысли. Но из-за перерыва я снова начал думать о Царе.
Враг или нет? Скорее второе, ведь шахматы, которые ожили и превосходят по характеристикам хозяина, не просто не подчиняются, но и стараются убить мага.
То есть Булат… союзник?
Хм, но деньги свистнул. Это непростительно, и есть вариант, что может выкрасть ещё.
Хотя Мастер Пешек утверждает, что ни ему, ни остальным шахматам «крохи мальчишки» теперь неинтересны.
Ну, тогда пусть вернут мне мои семнадцать миллионов! А
— Тактиков, чему ты там ухмыляешься? А ну-ка расскажи, что ты знаешь об интегралах? — вклинился в мой поток мыслей уже следующий преподаватель.
— Я? А причём интегралы к географии, Мурат Маратович? — проворчал я.
— Вот! Я рассказываю дополнительные знания, а ты ворон считаешь!
— Голубей.
— Что «голубей»?
— Голубей считаю. Их тридцать четыре. Два улетело. Воробьёв пока не считал, но их мало, — произнёс я.
— Тактиков, сядь и не срывай урок. И так, ребята, интегральная география рассказывает нам о взаимодействии человеческого общества с природой… — продолжил «Мурашка».
Посещаемость в нашем 11 «О» была до сих пор плачевной.
Пять человек периодически появлялись. Ещё четверо один-два раза в неделю. Одного я ни разу не видел.
Надо заметить, я особо не тянулся с кем-то здесь общаться. Связующим звеном между мной и остальными являлась Оксана Лягушкина.
Без неё ни я с остальными, ни одноклассники со мной, говорить не спешили. Между собой же они вполне сносно общались.
Меня такое устраивало. Хотя я осознавал, что личность я вполне общительная, но простые человеческие течения и веяния мне были во многом чужды.
Музыка? Если быть совсем уж честными, мне нравятся частушки. Остальные всякие рэпчики, шлягеры и попса — не моё. Но я могу притвориться, что мне что-то нравится. Понять бы, связано это с моей жизнью до перерождения или песни, которые я слышал — шляпа?
Книги тоже непонятны. Впрочем, так же кино и блоги.
Я пробовал выудить отклик в себе на разные вещи при редком отдыхе от зельеварения и прочих дел.
Кино мне нравилось советское периодов 1945–1980 годов. Немое тоже увлекало жестами и актёрской игрой. А вот современное и иностранное мне казалось скучным.
Зато компьютерные игры явно мне были знакомы. Дважды вместе с классом я отправлялся играть в автоматы. Определённо это вызывало отклик, во что бы я ни играл.
А вот с книгами какая-то ерунда. Круче сборника титулов и руководства к «Фаррину» ничего не нашёл.
— Ты забыл учебник по лит-ре? Странно, ты же всегда с собой таскал. Как нам теперь быть? — произнесла Лягушкина.
— Что с тобой, где слэнг? — удивился я.
— Настраиваюсь, русичка сказала, что ещё один «кринж», и я в четверти буду «на колу сидеть», — усмехнулась девица.
— Там же минимум — два.
— У неё — нет. В прошлом году я уже попадала. Выправлять долго, так что: ляпота, барыня, водка, гусли, балалайка!
— … — я улыбнулся и пожал плечами, мне нечего было сказать на это.
Учебник в итоге одолжили у учительницы. У неё их половина полки в шкафу оказалась.
А вот кое-кто всё-таки спалился в процессе и слетел на слэнг, но отделался просто смачиванием тряпки и заучиванием отрывка из поэмы Блока «Двенадцать».