Тактика и стрельба артиллерии
Шрифт:
Дивизионом за время операции сделано было всего 3 287 выстрелов, из них: шрапнелью лишь 66, остальные гранатой (бомбой) — тяжёлой 55, фугасной 1 332 и лёгкой 1 834. Стрельбу приходилось вести экономно, так как шрапнельный огонь был мало действителен (вследствие плохого действия дистанционных трубок), лёгких гранат было недостаточно, а стрельба тяжёлыми гранатами ускоряла окончательный выход из строя 120-мм пушек, уже и без того значительно расстрелянных.
Со стороны командира 17-го корпуса и начальников пехотных дивизий к дивизиону, помимо поставленной ему основной задачи борьбы с артиллерией, неоднократно предъявлялись требования принять участие в работе артиллерии других типов по разрушению окопов, блиндажей и других сооружений, по ведению заградительного
Борьбу с неприятельскими батареями пришлось вести во время операции почти исключительно тяжёлому дивизиону «батарей 120»; кроме того, дивизиону приходилось иногда обстреливать глубокий тыл противника. В общем дивизион боролся с 25 неприятельскими батареями, стрелявшими во время операции почти одновременно и весьма интенсивно. При таких условиях признаком, указывающим на достаточное поражение цели, приходилось считать замолкание неприятельской батареи, хотя бы временное. С замолкавшей батареи огонь переносился немедленно на другую. Каждой батарее дивизиона приходилось бороться с 10 неприятельскими, причём бывали случаи, когда одна «батарея 120» стреляла одновременно по двум батареям противника.
Батареи противника, хорошо укрытые, непосредственно с наземных наблюдательных пунктов не наблюдались, но с тех же пунктов многие из них были обнаружены по вспышкам, дымкам или пыли от выстрелов. Наблюдатели с привязных аэростатов обнаруживали неприятельские батареи также только во время их стрельбы. Наблюдение велось и с самолётов, но работа артиллерии с ними была поставлена плохо. В течение всей операции ни разу не удалось получить фотоснимка с самолёта, чтобы наглядно убедиться в результатах стрельбы «батарей 120».
Обстрел тылов противника: дорог с движущимися по ним колоннами войск, обозов, тракторов и т. п., замеченных складов, сосредоточения войск, транспортов и пр. — наблюдался и оценивался непосредственно с наблюдательных пунктов.
Для воздушного наблюдения дивизион пользовался двумя привязными аэростатами, на которые назначались офицеры-наблюдатели от обслуживаемых батарей. Наблюдение с привязных аэростатов — дело не лёгкое и не вполне надёжное, так как зависит от состояния погоды, от освещения и других причин. За недостатком офицеров назначалось лишь по одному офицеру от батареи на аэростат. Высидеть же на нём одному весь день крайне трудно, в особенности при ветре и в постоянном ожидании атаки со стороны неприятельских самолётов, которые ежедневно по нескольку раз появлялись с целью сжечь аэростат. К этому нужно добавить почти полную беззащитность аэростатов и неуверенность наблюдателя в возможности спасения в случае аварии за недостатком парашютов (на каждом аэростате имелось лишь по одному парашюту, на котором мог спуститься только один наблюдатель).
За время июльской операции 1917 г. на Юго-Западном фронте было сожжено самолётами противника до 10 русских привязных аэростатов, все наблюдатели которых погибли. Недостаток парашютов невыгодно отражался на деле, так как наблюдатели вообще неохотно поднимались на аэростате и при появлении самолёта противника спешили скорее снизиться.
При благоприятных условиях наблюдатели с привязных аэростатов давали ценные указания о стрелявших батареях противника и корректировали стрельбу своих батарей. В бою 19 июля вследствие жестокого артиллерийского обстрела, продолжавшегося в течение почти 7 час., была прервана связь 7-й тяжёлой батареи с наблюдательными пунктами; телефонные линии трудно было чинить, так как на протяжении около 1,5 км они пролегали по лощине, наполненной удушливыми газами, не расходившимися благодаря безветрию. Командир дивизиона вынужден был взять в свои руки огонь 7-й батареи, пользуясь указаниями наблюдателя с привязного аэростата.
Боевой опыт показал, что для обеспечения
Совместная работа дивизиона с лётчиками началась 12 июля. Первая пристрелка 7-й батареи при корректуре с самолёта прошла быстро и гладко. Выпустив всего лишь 6 гранат, батарея получила четырёхделенную вилку.
Затем начались неудачи: два самолёта, в том числе истребитель, прикрывавший самолёт с наблюдателем, разбились; при сильном ветре или дожде самолёты не вылетали; вследствие порчи мотора самолёт не мог подняться; плохо работали радиостанции на самолётах и требовали урегулирования; приёмник воспринимал волны неприятельской радиостанции, которая старалась помешать работе; наблюдение и работа с самолёта, имеющего радиоустановку, возможны были лишь в то время, когда самолёт шёл по отношению к цели боком, так как при поступательном движении наблюдению мешал пропеллер, — с земли приходилось чрезвычайно внимательно следить за полётом самолёта, чтобы давать выстрелы именно в то время, когда он начинает делать поворот, иначе лётчик разрыва не видел; лётчики, попадая под сильный огонь зенитных батарей противника или будучи атакованы неприятельскими самолётами, что особенно часто случалось при вылете на корректировку без охраны своих истребителей, вынуждены были уходить, не выполнив задачи.
Вообще работа с самолётами того времени была кропотливая, зависела от многих случайностей и во время операции почти никакой пользы в смысле корректирования стрельбы не принесла. Приходилось пользоваться главным образом наземными наблюдательными пунктами, откуда неприятельские батареи обнаруживались вспышками или пылью при выстрелах, и отчасти наблюдением с привязных аэростатов.
Результаты совместной работы артиллеристов с летчиками, продолжавшейся почти целый месяц, нужно признать более чем скромными: пристрелялись по двум деревням, по железнодорожной станции Плухов и по пяти батареям противника.
По мнению командира 2-го отдельного тяжелого артиллерийского дивизиона, необходимо было самолёты для корректирования стрельбы передавать на время операции в полное распоряжение, в боевом отношении, командирам соответствующих дивизионов и артиллерийских групп для использования исключительно по своему прямому назначению (самолёты, назначенные для корректирования стрельбы дивизиона во время июльской операции, нередко выполняли задачи общевойсковой разведки или такого второстепенного характера, как перелёты из одного отряда в другой, т. е. отрывались от работы по обслуживанию стрельбы дивизиона); усовершенствовать систему самолётов и не назначать для наблюдения таких систем, в которых пропеллер мешает наблюдению лётчика при движении вперёд; прикрывать работу самолёта с наблюдателем истребителями (1–2 на самолёт-наблюдатель), которые своим вылетом должны сопровождать вылет первого; вылетать самолётам на работу во всякое время дня и даже ночью, как это делали германские самолёты (русские самолёты вылетали обычно около 5–6 час. утра, а к 8 час. работу заканчивали из боязни так называемых «воздушных ям»; под вечер не вылетали, так как наблюдению мешало солнце); ангары самолётов, назначенных для артиллерийских частей, должны быть недалеко от них и иметь с ними прочную связь; дежурный самолёт должен быть в полной готовности, в течение всего дня, к вылету по первому требованию командира артиллерийской части.
Обещанная на время операции звуковая станция В. Ж. не поступила в распоряжение командира дивизиона «батарей 120».
По адресу противоартиллерийских групп сыпались незаслуженные упрёки в бездействии в тех случаях, когда какие-нибудь хорошо укрытые неприятельские батареи начинали громить русские окопы или батареи, а между тем назначенные для борьбы с артиллерией русские батареи, не имея достаточных средств для обнаружения стреляющей артиллерии противника, не могли при всем желании помочь и защитить своих от её огня.