Талант быть счастливой
Шрифт:
А ведь так оно и будет, если она еще раз обратится к Гаю за деньгами. В уплату он потребует ее душу.
Джеми покачал головой.
– Господи, ты заставляешь меня чувствовать себя последним подлецом.
– Ну, это уже что-то, – она вздохнула. – Ну почему ты не думаешь, прежде чем действовать, Джеми? – она с несчастным видом подошла к нему и тронула его за плечо. Ее темно-синие глаза, ловившие его взгляд, были наполнены досадой и сожалением. – Как можно было ехать на такой дорогой машине, не застраховав ее!
Презрение, слышавшееся в ее голосе, заставило его съежиться еще сильнее.
– Я
– Но ведь как раз для того и существует страховка, – с издевкой произнесла его сестра, – чтобы оградить себя от таких неожиданностей.
Ее брат был специалистом по восстановлению очень редких и очень дорогих старинных автомобилей. Возможно, это было его единственным достижением в жизни – это и еще то, что ему удалось завоевать любовь самой очаровательной и милой девушки на свете и жениться на ней. И его любовь, и увлечение техникой были совершенно беспредельными. Марни не раз наблюдала, как он с полным самозабвением разбирает на части, а затем собирает снова все, что угодно, – от старой детской коляски до первой модели «роллс-ройса».
– У Гая есть «Ягуар ХК 140 Дропхенд» 1955 года, такой же, как и тот, что я разбил, – Джеми никогда не сдавался так просто и теперь говорил о том, что она уже и так вспомнила. – Если бы ты его попросила, он мог бы мне продать его в рассрочку.
У Гая был целый гараж скоростных автомобилей. Это была его страсть – обладать машинами, под капотами которых прячется внушающая трепет мощь. Бывший участник «Формулы-1» и бывший чемпион мира, он обожал скорость, и это когда-то сильно беспокоило Марни. В игре со смертью – при скорости почти двести километров в час было что-то завораживающее. Несколько раз Гай брал ее с собой, чтобы она могла вместе с ним насладиться этим волнующим чувством, его смуглое лицо горело возбуждением, глаза сияли, губы растягивались в дьявольской улыбке. И он смотрел на нее – слишком часто, чтобы она чувствовала себя спокойно, – смотрел в ее расширявшиеся от ужаса и возбуждения глаза, когда машина с ревом набирала скорость. Он говорил, что после секса это самое чудесное, что может быть на свете. И действительно эти поездки вызывали у них обоих такое возбуждение, которое могло быть утолено лишь единственным способом…
– Ну пожалуйста, Марни… – голос брата дрожал от отчаяния. – Ну, умоляю тебя выручить меня в последний раз!
– Не могу поверить, что ты позволил себе ездить по дорогам на такой дорогой машине, даже не побеспокоившись о том, чтобы ее предварительно застраховать! – сердито повторила она.
– Да нет, дело не в том… Я просто… просто забыл, – признался он. – Ты же знаешь меня, сестренка, – его голубые глаза умоляюще смотрели на нее, – если я чем-то увлечен, то забываю обо всем на свете!
– Включая и свои обязательства перед этим беднягой, доверившим тебе свой драгоценный автомобиль! – Джеми поморщился, и она сердито вздохнула. – Прошлый раз ты попал в передрягу из-за того, что превысил смету и забыл предупредить клиента, что ремонт обойдется ему на несколько тысяч больше, чем ты сказал!
– Я не выполняю работу наполовину! – горячо оправдывался Джеми. – Он
– И тогда он отказался брать ее, пока ты не сбавишь сумму, а ты отказался это сделать. И пришлось вмешиваться Гаю и улаживать это дело… А теперь – опять!
– Ты так же, как и я, прекрасно знаешь, что в результате Гай неплохо на этом заработал, – робко запротестовал Джеми. – Этот хитрый черт купил машину у того парня намного дешевле, чем она стоила, и присоединил ее к своей собственной коллекции! Собрать и отремонтировать ту машину нельзя было меньше чем за пятнадцать тысяч, а я из них получил только десять!
– Да, и еще две я тебе одолжила, и с тех пор о них ни слуху, ни духу!
– Ну, хорошо-хорошо… – вздохнул Джеми, с трудом поднимаясь с дивана и ковыляя к окну. Через стекло лились лучи яркого июньского солнца, при котором она так любила работать. – Значит, я никудышный бизнесмен. И тебе не надо лишний раз мне об этом напоминать.
Марни смотрела на него с жалостью и сочувствием. Что правда, то правда. Он был никудышным бизнесменом. Когда он засовывал голову под капот очередной машины, он становился похожим на рассеянного профессора из анекдотов. Но ей казалось, что с прошлого года, с тех пор, как деловой стороной стала заниматься Клэр, дела его пошли немного лучше.
Она нахмурилась, думая об этом и не понимая, почему Клэр не позаботилась о страховке. На ее невестку было не похоже, чтобы она могла позабыть о столь существенном моменте.
– Если ты мне не поможешь, Марни, – с трудом проговорил Джеми, нарушая напряженную тишину, – я просто не знаю, что делать. Этот парень угрожает мне всевозможными карами, если я не верну ему деньги.
– Ох, Джеми! – вздохнула она, потирая лоб.
– Но это еще не все…
– Да? – с издевкой произнесла она. – Неужели еще что-нибудь?
– Еще Клэр, – сказал он.
– Клэр? – она быстро взглянула на него.
– Она… она опять ждет ребенка.
– Что – так скоро? – в глазах сестры появилось выражение озабоченности, она побледнела. – Не слишком ли рано? – прошептала она.
– Да, – вздохнул он, – слишком скоро, чтобы чувствовать себя спокойно…
Марни нахмурилась; ее гнев на брата прошел под влиянием этой новой и куда более серьезной проблемы. Клэр только что пережила большую трагедию, потеряв первого ребенка после трех наиболее опасных месяцев беременности. Врачи советовали им не торопиться с другим.
– Дайте время вашему организму прийти в норму, – рекомендовали они Клэр, – а вашему сердцу перенести потерю.
Кто лучше Марни мог понять ее состояние и посочувствовать ей?!
– И… и сколько уже? – она с трудом произносила слова из-за подступившего к горлу комка. Воспоминания о собственной беде были еще так свежи!
– Два месяца, – Джеми с волнением на худощавом лице смотрел прямо на нее. – Марни… Ты не можешь не понимать, что это все случилось, когда у меня и так сплошные неприятности. Я не мог рассказать обо всем Клэр, – он опустил голову и дернул себя в отчаянии за светлый чуб. – Она и без того вся в тревоге, боится, переживает…
Сестра молча кивнула, не в силах произнести ни слова.