Талант марионетки
Шрифт:
Действительно, мысль о том, чтобы расстаться даже на минуту, казалась ей сейчас невозможно глупой. Жюли заметила, как по лицу Франсуа пробежала легкая тень.
– Что-то не так?
– Ты всегда уходишь, – усмехнулся он и сжал ладони Жюли в своих. – В театр.
Последний день осени расцвел мягким розовым светом. Рассветное зарево поднималось над крышами, освобождая Париж от ночной тьмы. В маленькую квартиру на мансарде, которую снимал Франсуа, солнце заглядывало раньше всего. Занавесок здесь не было – руки не доходили. Как не доходили они и до дивана, заваленного одеждой и газетами, до календаря, по которому шел еще тысяча девятьсот двадцать третий год, до платяного шкафа со сломанной дверкой. «Я здесь редко бываю», – признался Франсуа прошлой
– Ты сегодня очень красивая, – вдруг произнес он. Жюли думала, что Франсуа все еще спит, в то время как он наблюдал за ней из-под опущенных ресниц. Она быстро запахнула рубашку на груди и сама усмехнулась своему нелепому жесту.
– Только сегодня? – лукаво спросила она и медленно развела в стороны полы одежды.
– Нет, почему же, – Франсуа приподнялся на подушке, похожий на довольного сонного кота, и попытался причесать рукой торчащие во все стороны короткие волосы. – Но сегодня ты другая. Более… домашняя.
– Вот еще! Актриса не должна быть «домашней», иначе что же это за актриса такая. Ты можешь себе представить Мадлен в папильотках и заношенном халате?
– В этом нет ничего плохого.
– Это было бы ужасно! Она же актриса Театра Семи Муз, а не домохозяйка.
– Я не про Мадлен, – Франсуа окончательно проснулся, и, похоже, это была не совсем та беседа, которой он хотел начинать утро. – Однако ты мне нравишься такой.
– Я могу быть разной, – заметила Жюли. – Именно в этом суть театра.
– Но сейчас ты можешь оставить театр за дверью, здесь не для кого играть. Просто будь такой, какая ты есть.
Жюли соскользнула с подоконника и присела на краешек кровати. Франсуа медленно провел пальцем по ее спине, сосчитав каждый позвонок, и поцеловал в плечо.
– Давай оставим эти разговоры и не будем омрачать такое прекрасное утро, – предложил он, и Жюли с радостью кивнула. Театр будет завтра, но сегодня она сможет провести весь день с Франсуа, нежиться до обеда в кровати, ходить в его рубашке и чувствовать себя свободной от всего.
Каблучки красных туфель вызывающе отстукивали четкий ритм по мостовой, оповещая Париж о воинственном настрое Марианны. Распахнутое модное пальто не скрывало алого платья в тонкую полоску, а элегантный шарф небрежно болтался, толком не прикрывая шею. Невзирая на холодный воздух, девушка не выглядела продрогшей, напротив, ее щеки пылали румянцем. Она еще не решила, как именно поступит: явится на репетицию, как ни в чем не бывало, с презрением пройдет мимо Дежардена и не удостоит его взглядом или направится прямиком к Тиссерану и сообщит, что увольняется. Пожалуй, стоит выбрать последнее. Еще не хватало – бояться этого старикашки, который считает себя центром вселенной. Хорошо бы еще невзначай упомянуть о синематографе. Жаль, что Жан-Луи велел ей ни слова не говорить о Швейцарии. Это было бы так эффектно!
Марианна презрительно хмыкнула, чтобы приободриться. Перед служебным входом она тряхнула безупречно лежащими белокурыми волосами и распахнула дверь. Коридоры ожидаемо пустовали – впервые за все время своей работы в этом
Противоестественная тишина с порога окутала Марианну, и она невольно замедлила шаг. Удивительно было не слышать привычного смеха, гула голосов и приветственных окликов. Может быть, она вообще в последний раз идет по этому коридору, ставшему таким привычным. На смену раздражению пришла легкая грусть: все-таки актриса столько приятных часов провела здесь, репетируя и играя на сцене. У нее успели появиться поклонники. Марианна мимоходом коснулась одной из свежих афиш, висящих на облупившейся стене. Как глупо! Еще не хватало предаваться ностальгии. Актриса досадливо повела плечом, но ее боевой дух сгинул, как не бывало.
Почему так тихо? Она и не представляла, что в этом вечно жужжащем улье вообще возможно подобное: она замедлила шаг, а затем остановилась, приоткрыв рот, буквально оглушенная необычным явлением. В театре не было ни одной живой души. Тут стояла звенящая тишина, и когда актриса переступила с ноги на ногу, то вздрогнула от звука скрипнувшей половицы. Неужели нет даже Пьера? Ей всегда казалось, что зануда-секретарь чуть ли не ночует в театре. Она снова пошла вперед, неуверенно ступая, как будто забыла, куда ведет этот коридор. Он шел немного под уклон, и Марианна невольно ускорила шаг. Наверное, она где-то свернула не туда, потому что иначе давно уже дошла бы до лестницы на второй этаж.
Решимость девушки высказать все Тиссерану рассыпалась, как карточный домик, под ложечкой противно засосало. Марианна посмотрела на сжатый в руке сценарий, не понимая, для чего он ей, и попыталась вспомнить, зачем вообще пришла в театр в такую рань. Какое-то воспоминание балансировало на границе ее сознания, но она никак не могла ухватить суть. Тиссеран, Дежарден, Жан-Луи, синематограф и Женева сплелись в запутанный клубок. Мысли стали вязкими и тягучими, а ноги сами вели ее все дальше. Она уже не помнила, сколько раз повернула, повинуясь прихотям географии театра. Актриса была уверена, что ни разу не заходила в эту часть здания. Воздух здесь был влажным и каким-то затхлым. Она отчетливо слышала, что где-то неподалеку мерно капает вода. Нужно найти проклятую лестницу наверх! Должны же эти коридоры когда-нибудь закончиться? Марианна ощутила нарастающую внутри панику и тряхнула головой, чтобы отогнать неприятную дрожь. Это все из-за сырости.
Она снова повернула и наконец увидела долгожданные ступени. Правда, они вели не вверх, а вниз, к двери. Еще ниже? Какая разница, должна же она выбраться отсюда. Ей нужно к директору. Точно, именно за этим она пришла. Она решительно спустилась по лестнице.
Толкнув незапертую дверь, Марианна сделала несколько шагов и остановилась, часто моргая. Тут не горел свет, и она очутилась в полной темноте. Зато стало понятно, что именно здесь подтекает кран. Раздражающее капанье в гнетущей тишине действовало на нервы. Где же она? Не то чтобы девушка боялась темноты, но ощущение полного одиночества вдруг накрыло актрису с головой. Марианна не знала, где находится, и вдруг ее охватил страх, что больше она никогда не увидит света и не услышит звука человеческого голоса. Где эта чертова дверь? Или хотя бы выключатель? Актриса пошарила вокруг себя, но под руками была только пустота. Зато теперь Марианна услышала еще один звук. Точнее, множество звуков – тихих и дробных, вторящих размеренному навязчивому капанью. Они стремительно учащались, раздавались ближе и ближе, все больше напоминая топот множества маленьких лапок. Девушка в ужасе замерла, ожидая неизвестно чего. Горло Марианны сжал спазм, и она стояла не в силах издать ни звука – до тех пор, пока не почувствовала мягкое прикосновение к своей ноге.
– Может, мне, как настоящей поклоннице, подождать тебя у служебного входа? – пошутила Жюли и потянула Франсуа за рукав. Тот хлопнул Себастьена по плечу на прощание и с улыбкой повернулся к девушке.
– Жюли, не ревнуй, – Себастьен помахал обоим и растворился в полутьме коридора.
– Мы договорились о совместном интервью с Марком Вернером, Себастьеном, Аделин – и с тобой, разумеется. Он попытается зазвать и Мадлен, но я не стал бы слишком на нее рассчитывать.