Талантливый мистер Рипли
Шрифт:
– А мы можем сегодня ночью взять гондолу и вернуться этим путем? – спросила она.
– Конечно.
Разумеется, сегодня они собирались поужинать в ресторане. Том страшился перспективы долгого итальянского вечера вдвоем, ведь ужинать они будут не раньше десяти, а потом она, вероятно, захочет посидеть в кафе на Пьяцца Сан-Марко до двух часов ночи.
Том поднял глаза к подернутому дымкой бессолнечному венецианскому небу, проследил за чайкой, скользнувшей вниз и усевшейся на ступени чьего-то парадного входа по ту сторону канала. Он прикидывал, кому бы из его новых венецианских друзей позвонить
Глава 24
В семь часов вечера Том из дома Питера Смит-Кингсли позвонил мистеру Гринлифу. Его голос прозвучал гораздо доброжелательнее, чем ожидалось. Отец Дикки с обезоруживающей доверчивостью впитывал те крохи сведений, которые Том мог сообщить о сыне. В соседней комнате, помимо Мардж, находились Питер, а также двое симпатичных братцев Франчетти из Триеста, с которыми Том недавно познакомился. Все они конечно же слышали каждое слово, поэтому Том провел этот разговор гораздо лучше, чем если бы был совершенно один, без слушателей.
– Я рассказал Мардж все, что мне известно, – сказал он. – Поэтому она всегда сможет дополнить, если я что-либо опустил. Как жаль, что не могу дать полиции никаких по-настоящему ценных сведений, которые могли бы помочь расследованию.
– Ох уж эта мне полиция, – резко произнес мистер Гринлиф. – Я уже начинаю думать, что Ричарда нет в живых. По каким-то причинам в итальянской полиции склонны считать именно так. Они действуют как дилетанты, словно какие-то пожилые дамочки, вообразившие себя сыщиками.
Том был поражен невозмутимостью, с которой Гринлиф воспринял предположение о смерти Дикки.
– А вы сами-то, мистер Гринлиф, как думаете? Мог ли Дикки покончить с собой? – тихо спросил Том.
Мистер Гринлиф вздохнул:
– Не знаю… Пожалуй, это могло случиться. Я всегда отдавал себе отчет, насколько мой сын неуравновешенная личность.
– Боюсь, вынужден согласиться с вами, – произнес Том. – А не хотели бы вы поговорить с Мардж? Она здесь, в соседней комнате.
– Нет-нет, спасибо. Когда она намерена вернуться в Рим?
– Кажется, говорила, что уедет завтра. Если вы сами, мистер Гринлиф, надумаете приехать в Венецию, чтобы немного отдохнуть, я буду очень рад, ежели вы остановитесь в моем доме.
Но мистер Гринлиф отклонил приглашение. Том вдруг почувствовал, что во время разговора он чересчур уж углубился в прошлое, а этого делать не следовало. Он все время как бы сам накликал на себя беду. Мистер Гринлиф поблагодарил за звонок и церемонно пожелал спокойной ночи.
Том вернулся в соседнюю комнату к остальным.
– Никаких новостей из Рима, – удрученно сообщил он присутствующим.
– Да? – Питер был разочарован.
– Вот деньги за разговор, Питер, – сказал Том, выкладывая двенадцать сотен лир на крышку рояля. – Большое спасибо.
– Вот что я думаю, – начал Пьетро Франчетти на очень хорошем английском. –
Все засмеялись, и Том громче всех.
– Единственное, что не срабатывает в этой версии, – так это факт, что слишком уж многие видели Дикки в январе, в феврале и…
– Кто же это, собственно говоря? – Пьетро перебил Тома с той итальянской бесцеремонностью, которая при разговоре по-английски вдвойне неприятна.
– Ну, я, например. Во всяком случае, я даже хотел обратить внимание полиции на то, что, по мнению банка, поддельные чеки поступали начиная с декабря.
– И все же такая версия вполне правдоподобна, – прощебетала Мардж, откидываясь на высокую спинку шезлонга. По-видимому, после третьей рюмки она впала в благодушное состояние. – Все это так похоже на Дикки. Вероятно, решился на это после Палермо, когда история с банковскими чеками была в самом разгаре. В подделку чеков я вообще не верю. Думаю, никакой подделки чеков не было. Дикки мог настолько измениться, что это повлияло и на его почерк.
– С этим я могу согласиться, – произнес Том. – Хотя, наверное, какие-то основания у банка есть. Мнения американских экспертов об этом разделились, а в Неаполитанском банке во всем стараются следовать за американской стороной. Они сами никогда не заметили бы подлога, если б им не сообщили об этом из Штатов.
– Интересно, а что пишут сегодняшние газеты? – весело спросил Пит, с трудом влезая ногой в башмак, больше похожий на домашнюю туфлю; вероятно, Питер снял его, потому что он жал. – Пожалуй, я схожу за газетами.
Но тут один из братьев Франчетти выказал желание сделать это и тотчас пулей выскочил из комнаты. Одет Лоренцо Франчетти был целиком и полностью в английском стиле: розовый вышитый жилет, сшитый в Англии костюм, ботинки на толстой подошве английского же производства. Аналогично был одет и его брат. Питер, напротив, был с йог до головы во всем итальянском. Том уже заметил, что если на вечеринке или в театре встречаешь человека, одетого во все английское, то можно быть уверенным, что это итальянец, и наоборот.
Как раз когда Лоренцо вернулся с двумя итальянскими и двумя американскими газетами, приехали новые гости. Снова споры, обмен глупейшими соображениями, снова изумление по поводу свежих новостей. Дом Дикки в Монджибелло был продан за цену, вдвое превышающую первоначальную. Деньги будут храниться в Неаполитанском банке, пока Ричард Гринлиф не запросит их.
В той же газете, где сообщалось о продаже дома Дикки, была помещена карикатура: муж стоит на коленях и заглядывает под письменный стол. Жена спрашивает: «Обронил запонку?» Муж отвечает: «Нет, я ищу Дикки Гринлифа».