Талая вода
Шрифт:
– В чем дело? – как можно более мягко спросила она. – В чем ты сомневаешься? Да, мы мало знаем друг друга, но…
– Но если в мире и встречаются люди, созданные друг для друга – то это мы? Ты это хотела сказать?
– Именно это! – подтвердила она.
Вместо ответа он как-то яростно и безнадежно взъерошил волосы и пробормотал «Все так сложно! Почему же все так сложно!»
Юля подошла ближе, вплотную к нему, больше он ничего не говорил, дальше все шло словно само собой, и только Юля все не могла ничего почувствовать, потому что так и не получилось отделаться от ощущения, что это происходит не с ней, она словно наблюдает со стороны, как если бы превратилась в астральную проекцию девушки, потерявшей
Оставшиеся дни в Англии были похожи на чудо. Они гуляли по набережной Темзы и ели мороженое в вафельных стаканчиках, куда веселый продавец-мулат воткнул еще две большие вафли, облитые шоколадом: Юля и Матвей разделили их. Она никогда не видела такого мороженого в России, скорее всего, его просто не было. Хотя, в последнее время появилось много новых интересных сортов, эскимо «Волшебный фонарь», например, белое с шоколадной крошкой.
Они вместе съездили на небольшом кораблике в Гринвич, где обнявшись долго стояли одной ногой в Европе, а другой в Азии, впрочем, меридиан оказался третьим лишним: Юля и без него чувствовала себя так, словно ей принадлежал весь мир. Ей хотелось кричать о своем счастье, хотелось, чтобы об этом знали все, даже в самых дальних уголках Вселенной! Да что там – ее счастье куда больше Вселенной, оно способно заполнить сотни тысяч таких Вселенных, неужели кто-то может не заметить его?
В сувенирном магазине Матвей купил брелок в виде якоря, переплетенного канатом, и подарил его Юле, как символ постоянства и надежности. Кроме того, они сходили в театр, прошли по бесчисленным мостам через Темзу, наблюдали смену караула у Букингемского дворца и целовались на каждой из укрытых розовыми кустами скамеек в Риджентс-парке.
– Я никогда не видел таких парков, – заметил Матвей. Пышно цвели розы, высаженные аккуратными круглыми клумбами и оригинально подстриженными кустами, оплетавшие деревянные сетки и опоры в окружении изумрудно-зеленого газона, казавшегося искусственным в своем совершенстве.
– Я никогда не видела такого мира, – откликнулась Юля с блаженной улыбкой, не сходившей с ее лица последние дни, – Все вокруг стало ярким и красивым, как если бы кто-то вдохнул жизнь в мертвую пустыню и она зацвела… Другое небо, другие деревья, звезды, и эти розы… Никогда прежде не зацветали такие прекрасные розы!
– Даже когда Ромео встретил Джульетту? – с ласковой насмешкой спросил он, и Юля уверенно кивнула.
– Никогда-никогда!
– Тогда я должен сорвать тебе хотя бы одну!
– Даже не вздумай! – Юля не на шутку обеспокоилась, – Нет! Только не хватало, чтобы тебя задержала полиция! Нам меньше всего нужны проблемы в Лондоне, да еще в преддверии русских торгов!
Но Матвей не слушал ее, отстранившись, он сделал пару шагов назад, оглянулся: по близости никого не было. И тогда он легко перемахнул через забор, даже как-то грациозно, словно всю жизнь только и делал, что красиво перепрыгивал через изгородь, а потом подошел к кусту, на котором росли самые необычные кремовые розы, чуть желтоватые у основания, сорвал одну из них, еще не распустившуюся, и так же ловко вернувшись обратно, преподнес Юле. Она взяла, с растерянной улыбкой, но не осуждала его, понимая, что это порыв, что именно в это самое мгновение правильным поступком было сорвать и подарить
– Это же совсем небольшое преступление, не правда ли? – словно прочитав ее мысли, спросил Матвей.
– Преступление не бывает большим или небольшим. Ты или переступаешь через закон, или нет. Ты или по ту сторону, или по эту.
– Логично, но преступная роза все ж хороша!
– Бесспорно, – согласилась Юля, – Она даже пахнет удивительно! Это настоящая, живая роза… Самая лучшая роза на свете! Хотя если честно, я всегда больше любила шиповник, жасмин, сирень. Когда наступал май и зацветала сирень, наша деревня преображалась, становилась нарядной, а потом все вокруг наполнялось ароматом жасмина, он совершенно сводил с ума. В такие ночи я открывала окно своей терраски и полночи вдыхала этот волшебный воздух, слушала соловьев и мечтала полететь, как Наташа Ростова…
– Наташа Ростова никуда не полетела. Она вышла замуж и родила детей, а после навсегда оставила мысли о полетах…
– Наташе Ростовой помешала война. Но в нашей жизни не будет войны, и мы сможем полететь! Вот сейчас я чувствую себя так, словно могу подняться и достать до самых далеких звезд!
– Наташе Ростовой помешала жизнь. Жизнь – не летное поле, Юля. Мне жаль тебя разочаровывать, но та эйфория, которую испытываешь сейчас ты… которую испытываем сейчас мы – продлится не больше месяца. Потом все успокоится, потеряет первоначальный блеск, станет обыденным. И полеты прекратятся.
Юля прижала ладонь к его груди и снова почувствовала, как гулко и неровно забилось его сердце.
– Центр Управления Полетами утверждает иначе, – резюмировала она. – У тебя что, всегда так бьется сердце?
Он ничего не ответил, на миг на его лице промелькнула растерянность, но Юля ее не заметила, она была поглощена розами, клумбами и своим долгожданным счастьем.
– Ты покажешь мне рисунки? – спросила она. – Теперь я уже не случайный человек в твоей жизни?
Он покачал головой.
– Не стоит, правда! Они слишком плохи, не хочу тебя разочаровывать. Мне неловко будет показывать их такому специалисту как ты, – ответил он, но в его тоне Юля услышала больше, чем просто страх показаться обыденным и лишенным таланта.
– Твои рисунки что-то скрывают?
– В том-то и дело, что нет. Они пусты и бессмысленны, – ответил он, и Юля решила не настаивать больше.
Вечером в отеле Юля, пытаясь привести себя в прядок, открыла косметичку и с удивлением обнаружила там странный тюбик с надписью на английском, которая гласила: «Блеск для тела». Она была готова поклясться, что видела его впервые, но было совершенно очевидно, что это неугомонная Надька сунула его незаметно: он куплен за границей, сомнений нет! Что это за штука такая, блеск для тела? Вероятно какая-то маслянистая жидкость, от которой руки и ноги становятся ровными и блестящими, словно у актеров сериала «Спасатели Малибу». Недолго думая, Юля отвинтила крышку тюбика, вылила содержимое себе на ладонь, после чего быстро провела рукой по щекам, шее, плечам, потом тщательно натерла блеском ноги, полагая, что Надька плохого не посоветует.
А на следующий день, когда взошло солнце, и она, и Матвей оказались покрыты мельчайшими разноцветными блестками, которые были везде: на носу, на лбу, на подбородке и даже на веках.
– Боже мой, ты блестишь! – воскликнула Юля, а потом, вскрикнув от ужаса, кинулась к зеркалу. Так и есть, ее лицо тоже покрыто тонким, но равномерным слоем блесток! Она бросилась умываться, но вода не помогала, в то время как Матвей, взглянув на себя, спросил:
– Ну и как ты хочешь, чтобы я шел с этим на работу? И что они подумают, если увидят эти блестки и на тебе, и на мне? Скажем, что нашли золотой песок в архивах Британского музея?