Талисман Белой Волчицы
Шрифт:
— Выходит — разбоями промышляют?
— Выходит, так, — вздохнул Егор. — В последнее время сами стали табуны у монголов отбивать. Мои люди сказывают, в тайге на таборе Тобурчинова, первейшего помощника Гурана, лошади пасутся с монгольскими клеймами и подкованы не по-нашему. Две недели прошло, как их пригнали со стороны Ойского перевала… А по весне охотники показали мне в одном из урочищ костровище, что из-под снега вытаяло вместе с обгорелыми костями. Не иначе кого-то из бергалов! [22]
22
Бергал — старатель-одиночка (диалектн.).
— Золото? — опешил Алексей. — Каким образом?
— Самым простым, — усмехнулся Егор, — старатель обычно, пока золото моет, в тулуне его, мешочке таком кожаном, на шее держит, а после, когда домой возвращается, песок и самородки в подкладку да в швы одежки своей немудреной прячет. Просто так золотишко не прощупать, так хунхузы для быстроты дела приспособились убитых в костер бросать, а потом только и остается, что золото из золы выгрести да пепел сдуть…
— Так это ж настоящая шайка! Почему ж ты исправнику или тому же Тартищеву об этом не докладывал?
— Надо прежде доказательства добыть, чтобы все по форме доложить, а у меня их пока шиш да маленько! — Он скептически усмехнулся. — Если б у меня только один Анчулов был! — Он вздохнул и опять потянулся к портсигару. — А шайка там приличная. Гуран своих особо доверенных людишек хорошо подкармливает. В хоромах своих привечает, красивыми девками на ночь одаривает, самогоном или аракой [23] поит, а потом как бы ненароком жалуется на кого-нибудь, кто ему мешает. После исчезают его обидчики или просто неугодные бесследно. И ослушников убивают.
23
Молочная водка (хакасск.).
Причем мучают их изрядно. Или на муравейник голым кинут, или к дереву тоже голяком привяжут на потраву мошке. За сутки бедолага в кусок мяса обращается. И вожаки у них свои, и устав молчания… Шайка — она и есть шайка! Со звериными законами и порядками!
— Ладно, собирайся! — Алексей затолкал «смит-вессон» во внутренний карман форменного сюртука, натянул фуражку на голову. — Поехали в контору! По дороге договоримся, как вдове объяснять, по какому поводу заявились.
Уже на пороге Алексей остановился и с недоумением посмотрел на Егора.
— Одного не могу понять: как твои люди сумели заметить Михаила Кретова возле амбаров за несколько минут до пожара? Я бы смог в это поверить, если б Марию Викторовну не видел раненую, если б Михаил ее на руках в дом не относил… Мы же с ним в одной комнате спать улеглись. Потом вместе на завод помчались, когда узнали о пожаре и о смерти Тригера…
Егор угрюмо посмотрел на него:
— Заметьте, Алексей Дмитрич, Михаил Корнеич, когда прибыл вместе с вами, был одет
По этой причине обмануться никак не мог. Я бы ему не поверил, но человек он не пьющий, семейный, лет пятнадцать мне уже помогает. Какой резон ему меня дурить? Просто кто-то знал, что Михаил Корнеич будет ночью на озере один и вряд ли сумеет после доказать, что находился в это время не на заводе.
— Кажется, в тот день ему повезло дважды: и под самострел не попал, и алиби мы ему обеспечили. Но кому-то крайне нужно представить дело так, что именно Михаил виновен во всех происшествиях, а значит, и подметные письма его рук дело. И этому мерзавцу очень сильно хочется поссорить его со старшим братом.
— Очень хочется, — согласился Егор, — но мы этого чудилу, Алексей Дмитрич, непременно найдем и посмотрим, что за лицедей в наших краях объявился. Бал-маскараду ему захотелось, так мы его устроим, да так, что мало не покажется.
Глава 22
— Ну и как? — спросил сердито Михаил, когда Алексей и Егор закончили обыскивать дом. — Нашли что-нибудь?
— Все чисто. — Егор удрученно развел руками, а Алексей промолчал.
— Я же говорил, клевета это на Генриха Ивановича.
Кому-то он и после смерти покоя не дает, — уже более спокойно произнес Михаил и посмотрел на Ермака, присевшего на корточки у порога. Инородец задумчиво посасывал свою трубку. — Что там Екатерина Савельевна?
— Стол накрывает, чаем вас поить будет. Говорит, что совсем не сердится.
— Ну, слава богу, — вздохнул Михаил с облегчением, — пойду еще раз извинюсь за беспокойство.
— Погодите, Михаил Корнеич, — произнес сконфуженно Егор, — это мы ведь только дом осмотрели и ничего не нашли, а ведь еще подворье осталось: стайки со скотом и птицей, погреб, баня, да и в огороде надо покопаться, и в саду. Нам здесь работы до самого вечера хватит…
— Что за ересь ты несешь, Лукич? — рассердился Кретов. — Ты моему слову не веришь? Тебе моего поручительства мало?
Егор крякнул и посмотрел в потолок.
— Илья Николаевич, — Михаил переключил свой гнев на Алексея, — что за произвол вы творите? Я буду исправнику жаловаться!
— Уймитесь, Михаил Корнеевич, — рассердился в свою очередь Алексей, — я и сам не слишком верю в причастность Тригера к воровству на приисках, но сведения поступили, и мы должны их проверить. И самым тщательным образом!
— Дьявол с вами, — Михаил окинул их сердитым взглядом, — только я больше в эти игры не игрок. Сами заварили эту кашу, сами и расхлебывайте! — Он отшвырнул тростью стоящий на пути стул и вышел из передней, где и происходил этот разговор, вернее, не состоялось короткое совещание, которое они хотели провести после того, как осмотр дома — и внутри, и снаружи — ничего не дал.
Егор проводил купца совершенно спокойным взглядом и спросил у Ермака, столь же безмятежно взирающего на мир с порога: