Талисман Белой Волчицы

Мельникова Ирина Александровна

Старец ничего не ответил, лишь повернулся к божнице и принялся креститься на образа, бормоча при этом:

— Безбожна-а Ру-усь в зловредии и маловери-и. Отрекши святость и све-ет, через коий видим ми-ир и существу-уе-ем… Спаси, Христе, от злых дея-аний наших и течем к добру-у и понима-а-анию…

Они захлопнули за собой дверь и вышли на крыльцо.

— Что за спектакль ты устроил, Лукич? — спросил Алексей. — Или на Протасия у тебя тоже кулак чешется?

— Не то слово, Алексей Дмитрич, не то слово! — вздохнул урядник. — На нем воду возить, а он вишь как складно языком чешет. И заметил, за

стол он нас пригласил, что противо их обычаев и законов, а вот ногу мою побрезговал рукой взять?

— Конечно, заметил. По-моему, шарлатан он какой-то, а не старец. Паспорт у него есть?

— Есть, я, как только он в скиту объявился, сразу же проверил. По бумагам он мещанин из Томска Аверий Корнилов, но принял веру раскольничью и в скит по собственной воле удалился. Прежде тут старец Амвросий жил со старухой своей Ермионией. Только сам по осени еще в тайге сгинул, а на его место, дескать, Протасия прислали, мне на беспокойство. С бабкой-то они, похоже, неплохо ладили, но месяца два уже, как она преставилась, так что Протасий теперь в скиту полный хозяин.

— Но старообрядцы не признают документов, а у Протасия, сам говоришь, паспорт есть.

— А я что гутарю? Для моего беспокойства он здесь поселился! Какой он, к дьяволу, старец, хотя и двумя перстами крестится… — Он махнул рукой. — Ладно! Все равно до него доберусь, дай только немного с делами разобраться. — И прикрикнул на собачонку, так и льнувшую к их ногам:

— Отвяжись, Варька! Не кормит тебя хозяин, что ли? — И пояснил:

— Такая тварь прилипчивая! Если увяжется — не отгонишь!

Собачонка, обиженная подобным отношением, отскочила в сторону и залилась звонким лаем. И этот лай сопровождал их до той поры, пока они не выехали на основную тропу, которая через полчаса вывела их к околице казачьей станицы Иванцовской.

Глава 32

Егор пришпорил своего коня и понесся вскачь по извилистой улице, которая выходила на небольшую площадь перед деревянной церквушкой. Алексей не отставал от урядника и крайне удивился, когда заметил, что его лошадь сама свернула к просторному дому под железной крышей и остановилась. Перед домом росло несколько кустов черемухи, позади тянулся большой огород. С другой стороны к нему подступали хозяйственные постройки — крепкий амбар, просторная конюшня, сарай, свинарник, высокий крытый сеновал. За огородом, ближе к реке виднелась низкая крыша баньки.

— Вот и приехали. — Егор с самым довольным видом расправил усы и крикнул по-хозяйски:

— Эй, Прошка! Отворяй ворота!

В ответ послышался громкий собачий лай, который тут же сменился радостным визгом. Пес принялся бросаться на ворота, взлаивая от восторга.

Ворота раскрылись. За ними стоял высокий парень, с взлохмаченными волосами и широким курносым лицом. Зевнув во весь рот, он принял вожжи из рук Егора и только тогда весело произнес:

— Здравствуйте вам, Егор Лукич! Давненько вы к нам не заглядывали!

— Арина Макаровна дома? — спросил вместо ответа Егор, не отводя взгляда от окон. В одном из них Алексей заметил чье-то мелькнувшее лицо.

— А где ей быть? — удивился парень. — Небось Васятку укачивает. Только что со Степанидой его в бане купали.

Придерживая рукой

шашку, урядник бойко простучал сапогами по ступенькам крыльца.

«Надо же, и хромать перестал!» — снова поразился Алексей. И в следующее мгновение понял причину его неожиданной резвости. Распахнулись двери веранды, и на крыльцо выскочила молодайка в накинутой на плечи яркой цыганской шали.

— Егор! — радостно вскрикнула она, раскинула руки и тут увидела чужого человека, да еще в мундире. В мгновение ока лицо ее изменилось. Женщина строго поджала губы и степенно произнесла:

— Рады видеть вас, Егор Лукич! Какими судьбами в наши края?

— Да вот, проездом, — неожиданно смущенно произнес урядник, — ехали с Алексеем Дмитричем по казенным делам. Думаем, дай-ка к Арине Макаровне заглянем! Авось не выгонит, позволит в доме переночевать.

— Что ж выгонять? — Женщина настороженно посмотрела на Алексея. — Дом большой, всем места хватит! — И чуть отступила, вытянув руку в сторону открытой двери. — Проходите, гости дорогие! К самому столу поспели! Мы со Степанидой как раз вечерять собирались!

— Вечерять — это хорошо! Я б сейчас и жареную подкову съел, не отказался! — преувеличенно бодро произнес урядник и пригласил:

— Не робейте, Алексей Дмитрич! Заходите в дом, раз хозяйка приглашает! Че комаров на улице зазря кормить?

Рослая рябая баба в синем сатиновом сарафане и надвинутом на самые глаза платке собирала на стол. Егор и Алексей по очереди умылись под рукомойником. Арина подала каждому чистый рушник и устроилась на лавке у окна, не спуская глаз с Егора. Он же намеренно обходил ее взглядом, но по тому, как обращался к Степаниде и как та по-свойски приняла у него шашку и мундир и унесла их в горницу, Алексей понял, что Егор в этом доме частый гость. Его подозрения подтвердил крупный черно-белый котище, который откровенно по-хозяйски запрыгнул к Егору на колени и принялся мурлыкать и тереться головой, требуя, чтобы его приласкали.

Сели ужинать.

— Сегодня я будто знала, что вы, Егор Лукич, заглянете, — сообщила Арина, и Алексей заметил, что она с трудом скрывает радость, так и струившуюся из ее глаз. — Велела гуся с капустой сготовить да груздей из подвала достать.

Пробуйте, пробуйте со сметанкой. Они в этом году ядреные получились. — И, спохватившись, пододвинула одно из блюд Алексею:

— Кушайте, Алексей Дмитрич, это сохатина жареная! Братовья нынче сохатого добыли и со мной поделились…

Егор ел медленно и степенно вел разговор, расспрашивая женщин о том, сколько сена накосили, огулялись ли коровы, много ли зерна намолотили. И лишь иногда косился на Алексея, но тот молча отведал всего понемногу, а теперь пил чай с шаньгами. И между делом наблюдал за Егором и Ариной.

Хозяйка была не так уж и молода, как показалось ему первоначально. За тридцать уже точно перевалило. Но лицо у нее было свежим, без единой морщинки, черная коса уложена короной над высоким лбом, полные губы еще по-девичьи свежи, и женщина едва сдерживалась, чтобы не растянуть их в улыбке, но глаза ее выдавали. Большие, серые, они светились откровенным счастьем и восхищением. Она ловила каждое слово Егора, с готовностью отвечала ему и лишь иногда бросала быстрый взгляд исподлобья на молодого гостя.