Талисман из Ла Виллетт
Шрифт:
— Волк из сказки тоже вывалялся в муке.
Виктор вздохнул, с трудом сдерживая желание встряхнуть девчонку за плечи. В любой момент могла появиться мадам Герен.
— Я жених американки, о которой спросил вас.
— Вы, наверно, заблудились, у нас тут никакой американки нет, только мамзель Софи, но она в отсутствии.
— А как фамилия Софи?
Девчушка сильно дернула себя за волосы и попыталась заложить непокорную прядь за ухо.
— Не знаю.
— Попытайтесь вспомнить, куда отправилась мадемуазель Софи.
— Даже если вспомню, вам не скажу.
Упрямство девчонки бесило Виктора,
— Я восхищен вашей исполнительностью и верностью, Алина. Позвольте вас отблагодарить.
Детское личико просияло.
— Меня?
— Вас, милая.
Девочка зажала монету в кулаке и задумчиво переступила с ноги на ногу, крутя торчавшими из-под длинной холщовой блузы юбками. В конце концов чаша весов склонилась в пользу «волка».
— Мамзель Софи болела целых две недели. Приходил доктор, ставил ей горчичники — ужас как жгло. Я за ней ухаживала.
— Вы просто молодец.
— Угу. Обычно-то я только убираюсь, глажу, хожу за покупками и готовлю. А мамзель подарила мне красивую цепочку с медальоном, — похвасталась девочка, прижав кулачок к груди. Виктором овладел охотничий азарт: он с трудом сдержался, так ему хотелось схватить ее за руку и взглянуть на медальон.
— Моя невеста очень щедрая и добрая, — заметил он, — она любит делать подарки друзьям. Покажете мне цепочку?
Девочка колебалась, не зная, как поступить. Она не сводила глаз со своих раскачивающихся юбок, и выглядела отстраненной, как готовящийся к левитации йог. Ее ужимки окончательно вывели Виктора из себя.
— Все это очень серьезно, мадемуазель. Невеста и мне подарила медальон, так что, если наши медальоны похожи, все будет ясно.
Она вытащила из-под рубахи цепочку, Виктор увидел… нет, не единорога, а всего лишь доллар, и возликовал: очень скоро он поймет, что связывает Луизу Фонтан, загадочную американку и вдову Герен.
— Где сейчас мадемуазель Софи? — спросил он дрогнувшим голосом.
— Сегодня рано утром мсье Брикар запряг свою тележку и погрузил все ее вещи, только один чемодан остался в подвале.
— И куда он их повез?
— В гостиницу у вокзала.
— У Восточного вокзала?
— Да. Я слышала название то ли города, то ли страны, когда мадам Герен говорила с мсье Сильвеном.
— С Сильвеном? Кто такой Сильвен?
— Ну как же, миллионер!
— Кто миллионер?
— Да говорю же — мсье Брикар. Я его боюсь, он все время ругается, кричит: «Пошла вон, прилипала!», а когда никто не видит, зажимает меня у туалетной и щиплется. Один раз позвал на танцы в Тиволи-Воксхол, [47] да я не пошла — там бывают плохие женщины. Больше он мне горячих булочек не приносит.
47
Танцевальный зал на улице Дуан, 16. Днем там иногда проходили политические собрания.
— Вы знаете, как называется гостиница?
— Одно вам скажу: как только мсье Брикар заявился, мамзель Софи прыгнула в фиакр и уехала. Мадам Герен его чмокнула, а он ее по спине похлопал и сказал, что потолстела. Потом они перетаскали чемоданы в тележку, вот тогда-то она и сказала название,
И она скрылась за дверью.
Виктор шел по направлению к улице Ланкри и напряженно размышлял. Потом вдруг остановился у плавильни Барбедьен и, не обращая внимания на окружающих, записал в блокнот рассказ служанки.
Миновав бульвар Мажента, он свернул на бульвар Страсбур, вдоль которого стояли пестрые торговые палатки и дешевые пивнушки. Остановился напротив улицы Страсбур, [48] пропуская омнибусы, фиакры и велосипедистов. Ругань извозчиков, скрип колес, свистки и кваканье клаксонов оглушили его. Прямо перед ним, в глубине полукруглого, обнесенного решетками двора, высился треугольный фронтон Восточного вокзала. Здание напоминало одновременно тюрьму и суд. Циферблат часов с аллегорическими фигурами, символизирующими Сену и Рейн, усиливал это сходство.
48
Ныне — улица 8 мая 1945 года.
Виктор с детства испытывал к вокзалам двойственное чувство: они и пугали его и манили, казались границей, отделяющей реальность от таинственного путешествия на пороге сна. Стоило войти в зал ожидания, где суетились носильщики, «бегуны», [49] отъезжающие и прибывшие пассажиры, и повседневная действительность начинала расплываться. Виктор терпеть не мог прощаний, но не раз махал платком вслед отходящему от перрона поезду. Он был очень привязан к приютившему его городу, однако часто мечтал о далеких странах. Теперь ему не было нужды ограждать себя от магии поездов. Он купил в киоске «Ревю бланш» и принялся громко жаловаться, призвав на помощь все свое актерское мастерство:
49
Так называли тех, кто бежал за фиакром, чтобы потом перенести багаж путешественников к дверям дома.
— Ну что я за дурак! Заблудился! У меня встреча с племянницей, а название гостиницы вылетело из головы. Помню только, что это город, а может, страна…
Проходящая мимо торговка провела указательным пальцем по подбородку, проверяя, не выросло ли чего лишнего, и сказала:
— Выбор тут богатый! В самом начале улицы Страсбур — «Отель де Франс и де Сюис», в двух метрах от него — «Отель де л’Ариве», чуть выше — «Отель Франсе», на улице Святого Квентина — «Отель Бельж», а на бульваре Мажента — «Отель де Бельфор».
Виктор поблагодарил и начал обходить все гостиницы подряд. Удача улыбнулась ему в «Отель де Бельфор».
Декор холла являл собой смешение старины и модерна. Над камином в средневековом стиле висело огромное полотно с изображением замка графов Бар-ле-Дюк, справа стояла уменьшенная копия патриотической скульптуры Мерсье «Вопреки всему!», слева — «Лев» Бартольди.
Виктор подошел к стойке и произнес заранее заготовленную тираду:
— Моя племянница поселилась у вас сегодня утром. Она должна была оставить записку для Мориса Ломье. Это я.